Этот текст уникален по двум причинам. Первая: повезло встретиться с ветераном-танкистом, который начал войну 22 июня 1941 года и остался жив. Вторая: история имела удивительное продолжение. Герой публикации в 1943 году был представлен к Звезде Героя Советского Союза, за то, что раненный в ногу и голову, сидя в чужой поврежденной машине, смог удержать освобожденную деревню Степановка и поджечь в общей сложности 6 танков противника. Но он не получил эту звезду. А его полный тезка, тоже танкист, наоборот, к своему удивлению получил Звезду, к которой не был представлен.
Мало осталось ветеранов великой отечественной войны. А уж танкистов среди них — и вовсе по пальцам пересчитать. Танки были целью № 1. Именно по ним в первую очередь били все кому не лень — артиллерия, авиация, пехота противника с фаустпатронами. Сгореть заживо в стальном гробу — типичная судьба танкиста Второй мировой. Тем удивительнее наша встреча с 85-летним питерцем Василием Петровичем Фокиным. Он участвовал в танковых боях с 22 июня 1941 года. Сегодня принято утверждать, что немцы тогда застали Красную армию врасплох. Слава богу, живы еще люди, которые могут рассказать, как все было на самом деле.
«Командир совал мне в нос наган»
Сегодня многие молодые парни боятся армии как черт ладана, стараются любой ценой закосить от нее, исключительно ради этого поступая в институты. Раньше все было иначе. Выдержав конкурс 11 человек на место, Вася Фокин поступил в далеком 1939 году в Ленинградский политехнический институт. А уже в ноябре выяснилось, что это был напрасный труд. Прямо с первого курса парня забрали в армию по комсомольскому набору.
— Наша 10-я танковая дивизия находилась в летних лагерях под Львовом, — вспоминает Василий Петрович. — Война для меня началась в 4 утра 22 июня. Примерно через час после тревоги наш батальон танков БТ-7 был уже на границе. В ту ночь я понял, что тревога не учебная, по поведению офицеров. По инструкции я не должен был трогать с места, пока стрелка прибора, показывающего температуру воды в двигателе, не достигнет определенного уровня. Сижу жду, мотор работает. Тут ко мне подбегает офицер и тычет наганом прямо в нос: «А ну быстрее заводись, а то расстреляю!» Я тут же рванул с места. К сожалению, раньше во время учебных тревог мы выгружали снаряды из танков. В тот раз они тоже были выгружены. Хорошо, успел схватить 5 штук. К городу Радехову на встречу с немцами мы примчались с пятью снарядами вместо 25. А в некоторых машинах снарядов и вовсе не оказалось.
В свой первый танковый бой Василий даже не успел толком испугаться. Он боялся не смерти, а боялся плохо справиться с управлением машины. Через триплекс насчитал в развернутом виде 8 немецких танков Т-4, по боевым качествам примерно равных его БТ-7. Фокин объезжал канавы, стараясь не делать резких виражей, чтобы не мешать командиру стрелять.
— Вдруг я почувствовал, что машина неуправляема. Вылез наружу, смотрю, гусеница — позади метрах в 50. Через полчаса на передвижном ремпункте мне опять ее натянули. К тому моменту немцы уже отступили. У них сгорело несколько танков. У нас ни одного!
После этого танкистам поступил приказ отходить. По дороге они видели наши горевшие аэродромы. Видели, как население сел грабит магазины, а в городке Злочеве по ним с чердаков били украинские пулеметчики.
В конце перехода в танках стал кончаться бензин. Тогда решено было слить все остатки горючего, чтобы хоть несколько машин смогли продолжить движение. Оставшиеся на дороге танки пришлось расстрелять, чтоб не достались врагу.
— Наша 10-я танковая дивизия находилась в летних лагерях под Львовом, — вспоминает Василий Петрович. — Война для меня началась в 4 утра 22 июня. Примерно через час после тревоги наш батальон танков БТ-7 был уже на границе. В ту ночь я понял, что тревога не учебная, по поведению офицеров. По инструкции я не должен был трогать с места, пока стрелка прибора, показывающего температуру воды в двигателе, не достигнет определенного уровня. Сижу жду, мотор работает. Тут ко мне подбегает офицер и тычет наганом прямо в нос: «А ну быстрее заводись, а то расстреляю!» Я тут же рванул с места. К сожалению, раньше во время учебных тревог мы выгружали снаряды из танков. В тот раз они тоже были выгружены. Хорошо, успел схватить 5 штук. К городу Радехову на встречу с немцами мы примчались с пятью снарядами вместо 25. А в некоторых машинах снарядов и вовсе не оказалось.
В свой первый танковый бой Василий даже не успел толком испугаться. Он боялся не смерти, а боялся плохо справиться с управлением машины. Через триплекс насчитал в развернутом виде 8 немецких танков Т-4, по боевым качествам примерно равных его БТ-7. Фокин объезжал канавы, стараясь не делать резких виражей, чтобы не мешать командиру стрелять.
— Вдруг я почувствовал, что машина неуправляема. Вылез наружу, смотрю, гусеница — позади метрах в 50. Через полчаса на передвижном ремпункте мне опять ее натянули. К тому моменту немцы уже отступили. У них сгорело несколько танков. У нас ни одного!
После этого танкистам поступил приказ отходить. По дороге они видели наши горевшие аэродромы. Видели, как население сел грабит магазины, а в городке Злочеве по ним с чердаков били украинские пулеметчики.
В конце перехода в танках стал кончаться бензин. Тогда решено было слить все остатки горючего, чтобы хоть несколько машин смогли продолжить движение. Оставшиеся на дороге танки пришлось расстрелять, чтоб не достались врагу.
Встал перед танком на колени
Через два дня танковый разведбатальон получил задание атаковать немецкий обоз. 150 лошадей с телегами растянулись вдоль поля. Без единого выстрела (чтоб не тратить снарядов) на скорости 40 километров в час танки врезались в обоз. Лошади, телеги и скарб взлетали в воздух и опрокидывались через броню. Немцы в панике разбегались.
— Весь наш танк был в крови. Лошадиная шерсть торчала из всех щелей. Была жара, и на следующий день вся эта кровь и шерсть начали разлагаться. Резкий кисло-соленый запах выворачивал меня наизнанку. Рвало безостановочно. И тогда начальство решило посадить в мой танк другого механика-водителя. Стыдно сказать, но когда прощался с танком — своим боевым другом, я встал на колени, обхватил его руками за гусеницу и заплакал.
— Весь наш танк был в крови. Лошадиная шерсть торчала из всех щелей. Была жара, и на следующий день вся эта кровь и шерсть начали разлагаться. Резкий кисло-соленый запах выворачивал меня наизнанку. Рвало безостановочно. И тогда начальство решило посадить в мой танк другого механика-водителя. Стыдно сказать, но когда прощался с танком — своим боевым другом, я встал на колени, обхватил его руками за гусеницу и заплакал.
Запрещенный спирт
Потом Василий Фокин воевал на Т-34. Когда эшелон с техникой двигался к месту дислокации, возникла анекдотичная ситуация.
— В одном из вагонов размещались бочки со спиртом, предназначенным для охлаждения двигателей, — вспоминает Василий Петрович. — Спирт из бочек стремительно убывал. Узнав об этом, начальник эшелона собрал экипажи и у нас на глазах заставил одного старшину расстегнуть галифе и в эти бочки со спиртом помочиться. Мы погрустнели, но потом рассудили: старшина — парень свой, по бабам не шастает, а спирт убивает все микробы. В общем, спирт и дальше продолжал убывать. И когда нас выгрузили, его почти не осталось.
— В одном из вагонов размещались бочки со спиртом, предназначенным для охлаждения двигателей, — вспоминает Василий Петрович. — Спирт из бочек стремительно убывал. Узнав об этом, начальник эшелона собрал экипажи и у нас на глазах заставил одного старшину расстегнуть галифе и в эти бочки со спиртом помочиться. Мы погрустнели, но потом рассудили: старшина — парень свой, по бабам не шастает, а спирт убивает все микробы. В общем, спирт и дальше продолжал убывать. И когда нас выгрузили, его почти не осталось.
Встреча с Манштейном
Всю зиму 1942 года Фокин на своей «тридцатьчетверке» не выходил из боев в окрестностях Сталинграда. В этих боях сержант Фокин сжег свой первый немецкий танк Т-4, получил орден Красной Звезды и звание лейтенанта.
Следующим танком Василия оказался американский М-ЗС, полученный через Мурманск по «ленд-лизу». Танкистам даже не дали опробовать новую технику. С ходу бросили в 40-километровый марш на северное крыло немцев, наступавших на Сталинград. Это был убийственный рейд, из которого вернулась лишь десятая часть всех машин. На М-ЗС отсутствовали рации, и в поднявшейся пыли экипажи теряли связь, сталкивались друг с другом. В довершение всего танк Фокина угодил на минное поле и вспыхнул как факел. Механик погиб. А Василий выбросился на землю и сорвал с себя горящую гимнастерку.
После этого бесславного похода Фокина перебросили под Тамбов, где формировался 2-й гвардейский механизированный корпус. Со всех фронтов туда собирали обученных, бывалых, «горевших» танкистов. Эту грозную махину из 500 танков развернутым фронтом бросили замыкать кольцо вокруг Сталинграда.
Танковой роте, которой командовал Василий Фокин, поставили задачу уничтожить одну из 20 подвижных групп генерала Манштейна, которые шли на выручку окруженному Паулюсу.
— В одном из населенных пунктов мы замаскировали наши танки среди сараев и стали ждать. Показалась колонна танков и машин с орудиями и пехотой. Впереди шла легковушка БМВ. Один из приданных нам автоматчиков встал во весь рост и дал длинную очередь по стеклам машины. Из нее вывалился офицер, ткнулся лицом в снег. К его руке на поводке была привязана маленькая собачка. Она принялась выть. А из колоны сразу же начали выворачивать танки. Пытались рассредоточиться для стрельбы, но мы не позволили им этого сделать. Сожгли все в считанные секунды.
Воевать на Т-34 было одно удовольствие. Главным достоинством этого танка, помимо брони, хорошего вооружения и широких гусениц, делавших машину очень проходимой, была возможность быстрой перезарядки орудия. В танковых дуэлях это играло ключевую роль.
К немецким Т-4 я на своей «тридцатьчетверке» относился свысока. А вот с «пантерами» и «Фердинандами» приходилось попотеть. Когда их снаряды пролетали над башней, волосы вставали дыбом, а щеки на лице вибрировали от звуковой волны. После каждого такого их промаха нужно было быстро, но в то же время спокойно, без суеты прицелиться и сделать ответный выстрел. Причем стрелять надо было наверняка. От этого зависела твоя жизнь. Я всегда старался бить в мотор, чтобы они сразу вспыхнули.
Следующим танком Василия оказался американский М-ЗС, полученный через Мурманск по «ленд-лизу». Танкистам даже не дали опробовать новую технику. С ходу бросили в 40-километровый марш на северное крыло немцев, наступавших на Сталинград. Это был убийственный рейд, из которого вернулась лишь десятая часть всех машин. На М-ЗС отсутствовали рации, и в поднявшейся пыли экипажи теряли связь, сталкивались друг с другом. В довершение всего танк Фокина угодил на минное поле и вспыхнул как факел. Механик погиб. А Василий выбросился на землю и сорвал с себя горящую гимнастерку.
После этого бесславного похода Фокина перебросили под Тамбов, где формировался 2-й гвардейский механизированный корпус. Со всех фронтов туда собирали обученных, бывалых, «горевших» танкистов. Эту грозную махину из 500 танков развернутым фронтом бросили замыкать кольцо вокруг Сталинграда.
Танковой роте, которой командовал Василий Фокин, поставили задачу уничтожить одну из 20 подвижных групп генерала Манштейна, которые шли на выручку окруженному Паулюсу.
— В одном из населенных пунктов мы замаскировали наши танки среди сараев и стали ждать. Показалась колонна танков и машин с орудиями и пехотой. Впереди шла легковушка БМВ. Один из приданных нам автоматчиков встал во весь рост и дал длинную очередь по стеклам машины. Из нее вывалился офицер, ткнулся лицом в снег. К его руке на поводке была привязана маленькая собачка. Она принялась выть. А из колоны сразу же начали выворачивать танки. Пытались рассредоточиться для стрельбы, но мы не позволили им этого сделать. Сожгли все в считанные секунды.
Воевать на Т-34 было одно удовольствие. Главным достоинством этого танка, помимо брони, хорошего вооружения и широких гусениц, делавших машину очень проходимой, была возможность быстрой перезарядки орудия. В танковых дуэлях это играло ключевую роль.
К немецким Т-4 я на своей «тридцатьчетверке» относился свысока. А вот с «пантерами» и «Фердинандами» приходилось попотеть. Когда их снаряды пролетали над башней, волосы вставали дыбом, а щеки на лице вибрировали от звуковой волны. После каждого такого их промаха нужно было быстро, но в то же время спокойно, без суеты прицелиться и сделать ответный выстрел. Причем стрелять надо было наверняка. От этого зависела твоя жизнь. Я всегда старался бить в мотор, чтобы они сразу вспыхнули.
Бой всей жизни
В июле 1943 года началось наступление на реку Миус. Василия Фокина вызвал командир корпуса Карп Свиридов: «Ну что, гвардеец, возглавишь группу прорыва». Танкист обрадовался было такой чести. Но командир жестко добавил: «Не выполнишь приказ — расстреляю!» Обратно в расположение роты Василий шел на ватных ногах.
Когда форсировали реку и вышли на окраину села Степановка, Фокин заметил двух «тигров». Немцы были ослеплены лучами восходящего солнца, и Василий хладнокровно подбил оба танка. Враг пошел в контратаку. От разрыва снаряда в «тридцатьчетверке» заклинило башню. Товарищи по экипажу погибли, а Фокин, раненный в ногу и голову, вывалился из машины и столкнулся нос к носу с немцем.
— «Рус, хенде хох!» — орет он мне. И я тоже заорал в ответ! Завыл по-звериному от отчаяния. У немца даже челюсть отвисла. Тут на мое счастье рядом разорвался снаряд и разбросал нас с немцем в разные стороны. Я, хромая, рванул к одной из наших «тридцатьчетверок». Двое ее танкистов были убиты, двое ранены. Кровь заливала мне глаза, но я успел заметить четыре немецких танка. Они заходили во фланг и могли расколошматить всю нашу позицию. Вместе с одним из раненых мы залезли в поврежденную машину. Он со стонами подавал мне снаряды. А я целился и, поскольку ножная гашетка орудия вышла из строя, голыми руками нажимал на клин пушки. Откат после выстрела был такой силы, что на пальцах сразу лопнула кожа. С каждым выстрелом пальцы все больше превращались в кровавое месиво и уже почти меня не слушались. Я решил тогда, что напоследок нажму на клин зубами — пусть мне их все выбьет, но, может, немцев остановлю. Слава богу, до этого не дошло. Один за другим с расстояния в 100 метров я подбил все четыре танка. И командир корпуса Карп Свиридов не стал меня расстреливать. А наоборот, представил к званию Героя Советского Союза.
Только Золотую Звезду Василий Фокин не получил. Представление потерялось где-то в наградном отделе бронетанковых войск. Копию этого документа бывший танкист хранит и поныне. В нем генерал Свиридов характеризует его как «исключительно смелого офицера».
— А никакой смелости с моей стороны и не было, — признается ветеран. — Просто меня до войны, когда еще был сопляком, хорошо обучили танковому делу. А кто хорошо обучен, тому не страшно воевать!
Когда форсировали реку и вышли на окраину села Степановка, Фокин заметил двух «тигров». Немцы были ослеплены лучами восходящего солнца, и Василий хладнокровно подбил оба танка. Враг пошел в контратаку. От разрыва снаряда в «тридцатьчетверке» заклинило башню. Товарищи по экипажу погибли, а Фокин, раненный в ногу и голову, вывалился из машины и столкнулся нос к носу с немцем.
— «Рус, хенде хох!» — орет он мне. И я тоже заорал в ответ! Завыл по-звериному от отчаяния. У немца даже челюсть отвисла. Тут на мое счастье рядом разорвался снаряд и разбросал нас с немцем в разные стороны. Я, хромая, рванул к одной из наших «тридцатьчетверок». Двое ее танкистов были убиты, двое ранены. Кровь заливала мне глаза, но я успел заметить четыре немецких танка. Они заходили во фланг и могли расколошматить всю нашу позицию. Вместе с одним из раненых мы залезли в поврежденную машину. Он со стонами подавал мне снаряды. А я целился и, поскольку ножная гашетка орудия вышла из строя, голыми руками нажимал на клин пушки. Откат после выстрела был такой силы, что на пальцах сразу лопнула кожа. С каждым выстрелом пальцы все больше превращались в кровавое месиво и уже почти меня не слушались. Я решил тогда, что напоследок нажму на клин зубами — пусть мне их все выбьет, но, может, немцев остановлю. Слава богу, до этого не дошло. Один за другим с расстояния в 100 метров я подбил все четыре танка. И командир корпуса Карп Свиридов не стал меня расстреливать. А наоборот, представил к званию Героя Советского Союза.
Только Золотую Звезду Василий Фокин не получил. Представление потерялось где-то в наградном отделе бронетанковых войск. Копию этого документа бывший танкист хранит и поныне. В нем генерал Свиридов характеризует его как «исключительно смелого офицера».
— А никакой смелости с моей стороны и не было, — признается ветеран. — Просто меня до войны, когда еще был сопляком, хорошо обучили танковому делу. А кто хорошо обучен, тому не страшно воевать!
Владлен Чертинов
Фото Замира Усманова
Эта история имела удивительное продолжение. На следующий день после публикации статьи в редакции раздался звонок от питерца Геннадия Ивановича Новикова. Он поведал удивительную историю, которая может иметь прямое отношение к Василию Фокину. В результате в следующем номере «Смены» появился вот такой текст под рубрикой «возвращаясь к напечатанному».
Звезду героя вручили не тому танкисту!
Геннадий Новиков родился и вырос в Северном Казахстане. Жил в совхозе Чистовском Булаевского района.
— Прочитал в «Смене» о танкисте Фокине, и у меня сердце кольнуло. С 46-го по 56-й годы я учился в школе и был у нас там военрук — Василий Петрович Фокин, полный тезка вашего героя. Тоже танкист. Думаю, и возраста примерно такого же — ему сейчас, если б не умер, за 80 лет было бы. Так вот, военрук неоднократно рассказывал нам такую историю. В 43-м году он форсировал реку (какую — я забыл), удерживал плацдарм, был ранен и потом очень долго лежал в госпитале. И однажды приходят к нему какие-то офицеры, начинают расспрашивать об обстоятельствах того боя, а потом к полной неожиданности вручают Золотую звезду Героя Советского Союза! А уже после войны, году в 47-м, вызвали военрука в военкомат и сказали, чтоб он... возвратил награду. Дескать, ошибка вышла, и Золотую Звезду должен получить другой человек. И вот я подумал, а что если того казахстанского Фокина с питерским перепутали?
И действительно, уж очень много совпадений получается. Два танкиста, полные тезки, примерно одного возраста, в одном и том же 1943 году форсируют реку, удерживают плацдармы и получают ранения. Потом одного из них представляют к званию Героя, но не присваивают его, а другому вручают Золотую Звезду по ошибке?
Рассказ читателя очень взволновал Василия Петровича Фокина. Он, несмотря на преклонный возраст, решил снова попытаться прояснить вопрос о той, так и не дошедшей до него награде. Мы очень надеемся, что публикация в «Смене» послужит торжеству справедливости. Пусть и спустя 60 лет.
Статья из газеты «Смена» от 6 мая 2004 года.
Василий Фокин на момент нашей с ним встречи в 2004 году наверняка был одним из последних танкистов, прошедших Великую Отечественную. Не думаю, что был жив кто-то еще, кто, подобно ему вступил в танковый бой уже 22 июня 1941 года. А несколькими годами позже уже в «МК» в Питере» повезло напечатать воспоминания одного из последних кавалеристов — красных казаков, воевавших в корпусе Доватора. Он рассказал много чего интересного, например, о том, как в конце войны наши казаки… пороли американцев.
Текст будет опубликован позднее.
