Для того, чтобы улететь на другую планету, не нужно многого. Достаточно просто поехать на окраины нашей страны. Или на худой конец побывать в петербургском Институте народов Севера. Что я и сделал.
Мало кого из зрителей не завораживал волшебный мир планеты Пандора в фильме «Аватар». И ее обитатели — красивые разумные существа, живущие в гармонии с природой. Но вынужденные защищать свою планету от пришельцев-землян, несущих под видом цивилизации разрушения и зло. Нашим зрителям и в голову не приходит, что никакая это не фантастика. Похожая борьба и ничуть не меньшие трагедии разворачиваются на просторах России. В нашей стране есть свои волшебные миры, оказавшиеся на грани исчезновения. И свои «инопланетяне» — по меркам европейской цивилизации люди отсталые, а на самом деле, мудрые и продвинутые, удивительно приспособленные к выживанию на своих суровых и прекрасных планетах. Изучением и сохранением этих заповедных миров занимается петербургский Институт народов Севера. «Фонтанка» пообщалась с его сотрудниками. А еще с обитателями наших Пандор — Камчатки и Колымы, сказочное богатство которых резко контрастирует с бедностью их жителей. Чукчи и коряки, юкагиры и ненцы стали проводниками в фантастический мир своих предков.
Вера Чебоксарова, юкагирка, заместитель директора Института народов
— Самыми мудрыми, знающими людьми были шаманы — духовные лидеры своих родов. К ним обращались по всем спорным вопросам, просили их советов в разных ситуациях —например, выдавать ли дочь замуж. Их вызывали к больному, просили помочь найти пропавшего человека. Шаманы — очень шумные. Они вводили себя и людей в состояние транса криками, ударами бубна —создавали особую звуковую вибрацию. Начинали говорить не своим голосом на непонятном языке. Умели «вязать глаза» — то есть владели гипнозом. А лечили, например, пугая людей. Неожиданно громко шаман мог крикнуть кашляющему человеку: «Не кашляй!». От испуга у того вырабатывался адреналин, организм мобилизовывался, и человек выздоравливал. Я проверяла на своих близких — это работает. Как и шаманские приемы влиять на погоду. Мы в детстве в летнем трудовом лагере заготавливали сено. И несколько раз, чтобы не ходить на работу, вызывали дождь. Для этого нужны были ветка с тремя ответвлениями и шкура медведя. Мы приезжали в лагерь со своими шкурами — использовали их вместо матрасов. Но у всех были оленьи или лосиные, к счастью, у одной девочки оказалась медвежья. Мы трясли эту шкуру, били по ней палкой и призывали дождь. И удивительное дело, на голубое чистое небо вдруг набегали тучи, и проливался ливень с грозой. Всякий раз, когда мы такое проделывали, это срабатывало.
Еще шаманы устраивали, как теперь бы сказали, батлы — соревнования. Кто лучше выполнит то или иное задание, кто выше поднимется к небу.
У нас, юкагиров, сильных шаманов никогда не хоронили, а освобождали тело покойника от мяса, которое скармливали лучшим собакам. Все суставные косточки резали на кусочки и делили между всеми членами рода, которые зашивали эти косточки в кожу и носили на груди как амулет. А череп хранили. Доставали по праздникам, водружали на специальное приспособление типа вешалки-плечиков, на которые еще вешали кафтан (национальная меховая одежда. — В.Ч.). И ставили у праздничного стола — считалось, что шаман разделяет со своими соплеменниками трапезу. Такой же обычай есть и у американских индейцев, но, что интересно, у тех, кто живет не в Северной Америке, а в Южной.
______________________________________________________________
Шаман — вид спереди и сзади. И реальная шаманская шапка. У него в руке бубен. На спине колокольчики. Ниже пояса множество хвостиков мелких грызунов (такие же пришиты к шапке). При танце шаман звенел и завораживал внимание игрой переливающихся хвостиков.
______________________________________________________________
Наталья Дориченко, ненка, воспитатель Института народов Севера
— На Полярный Урал в XVI веке вместе с казаками Ермака пришли и христианские миссионеры. Поэтому ненцы Приуралья, к которым относятся мои предки, практически все приняли христианство. По словам моей мамы, ее родители говорили о том, что уже прапрадедушки и прапрабабушки в нашем роду были крещены и похоронены по православным обычаям (в землю, с надгробными крестами), эти захоронения в тундре существуют до сих пор. Я помню, что в чумах, в которых мне доводилось бывать в детстве, можно было увидеть икону Николая Чудотворца. Этот святой, как известно, покровительствует путешествующим, и кочующие ненцы особо его почитали. А шаманов у ненцев, возможно, надо искать дальше — там, куда не добирались миссионеры и советская власть.
Раиса Рактына, чукчанка, участница семейно-родового ансамбля «Анана» (мама Олеси Болотаевой)
— У нас испокон веков, когда умирает человек, его кремируют. Эвены, принявшие христианство, своих покойников хоронят, а у нас, чукчей (и коряков), их сжигают. Покойника в праздничной меховой одежде кладут на помост и под ним разводят костер. На следующий день близкие приходят, собирают пепел и накрывают кедровым стлаником. А через год делают поминки.
Вера Чебоксарова:
— Юкагиров раньше хоронили на деревьях — клали труп на полозья из веток. И если его начинали клевать птицы, считалось, что душа улетает вверх и там блаженствует. А если, не дай бог, покойника будет есть зверь — белки, собаки, мыши, то его душа уйдет в нижний мир, и будет там постоянно страдать. Потом тот, кто попал в верхний мир, снова родится человеком, а из нижнего мира душа может переселиться только в тело животного.
Но когда пришли русские, они во избежание массовых эпидемий заставляли покойников хоронить в земле, хотя для народов Севера это было противоестественно — трудно, да еще без железных орудий, выкопать яму в вечной мерзлоте.
Елена Захарова, чукчанка из Олюторского района Камчатки
— Сегодня остались лишь обрывки прежних шаманских культов и знаний. Их еще сохраняют старики. Когда на рыбалке пропал мой отец, я по совету одной бабушки выполнила целый обряд, чтобы его найти. Сначала съела шесть сушеных мухоморов, причем в особой последовательности — сперва три, потом два и в конце еще один. Потом, стуча в бубен, под дождем пошла к тому месту, где папа рыбачил. Там у него был сарайчик. Затопила печку, покормила огонь оленьим жиром, разложила на полу заячий пух — чтобы духу отца было мягко ходить. Мухоморы подействовали, когда я пошла за водой. Набрала воды, а назад идти не могу — какая-то сила крутит меня, прямо толкает, против солнца ведет.
Но я твердо сказала: «Нет, по солнцу пойду» — и смогла добраться до сарайчика. Там стала играть на бубне и петь песни — те, которые слышала давным-давно и думала, что их позабыла. В обычном состоянии никогда бы не вспомнила, а тут слова сами в голову приходили. Это были песни умерших бабушек. Они все будто помогали мне искать папу. И вдруг одна песня — тоненькая-тоненькая, как ниточка, потянулась из-под земли. И чувствую, ее надо оттуда вытащить — так спеть, чтобы не сорвалась. Я хорошо ее спела и погрузилась в сон. Но тогда мне казалось, что это не сон, а явь. Я вытянула песню из-под земли, и на этом месте остался лишь бугорок. Трогаю его, плачу и умоляю отца отозваться. И вдруг кто-то мне говорит: «Он здесь, рядом». А потом слышу за спиной голос папы: «Не плачь и больше меня не ищи».
Его тело вынесло весной на лед недалеко от места рыбалки. Всё это время он действительно был рядом — вертелся в водовороте, потому и меня крутило, когда я в речке воды набрала. После тех мухоморов я еще долго очухаться не могла. Всё горевала и была не в себе, только через 5 лет пришла в себя — как будто из-под полога вышла.
Леван Болотаев, осетин, работал участковым и егерем в поселке Ачайваям
— На Камчатке многие умирают от алкоголизма, или тонут в реке — ведь плавать почти никто не умеет. Напьются и лежат в отключке прямо на берегу, их прилив хлещет, — хорошо, если кто-то увидит и вытащит на сухое место… А кто-то употребляет мухоморы неправильно и в большом количестве. Основная проблема коренных народов — это алкоголизм: из-за нехватки рабочих мест спивается даже молодежь. Ведь их ферментативная система не приспособлена для переработки большого количества спирта. Коммерсанты знают об этом и пользуются, зарабатывая миллионы на коренных жителях полуострова, сажая их в долговую яму. До боли обидно за народ, ведь с каждым годом их становится всё меньше и меньше.
Олеся Болотаева, чукчанка, доцент Института народов Севера, участница семейно-родового ансамбля «Анана» (в переводе с корякского «Рыбное озеро»
— Мы, коренные малочисленные народы, немного наивные, открытые, доверчивые. Относимся ко всем как к себе, таково мировоззрение нашего народа. У нас есть такой закон: если к тебе в дом зайдет человек, надо сначала его накормить, а затем спросить зачем пришел. А в наши дни доверие граничит с наивностью, которой кто-то обязательно захочет воспользоваться. Вот на днях из сумки вытащили кошелек, но я в таких случаях всегда вспоминаю бабушку Коян — она говорила, если кто-то заберет что-то, это значит, что он плохое забрал.
Для того, чтобы улететь на другую планету, не нужно многого. Достаточно просто поехать на окраины нашей страны. Или на худой конец побывать в петербургском Институте народов Севера. Что я и сделал.
Мало кого из зрителей не завораживал волшебный мир планеты Пандора в фильме «Аватар». И ее обитатели — красивые разумные существа, живущие в гармонии с природой. Но вынужденные защищать свою планету от пришельцев-землян, несущих под видом цивилизации разрушения и зло. Нашим зрителям и в голову не приходит, что никакая это не фантастика. Похожая борьба и ничуть не меньшие трагедии разворачиваются на просторах России. В нашей стране есть свои волшебные миры, оказавшиеся на грани исчезновения. И свои «инопланетяне» — по меркам европейской цивилизации люди отсталые, а на самом деле, мудрые и продвинутые, удивительно приспособленные к выживанию на своих суровых и прекрасных планетах. Изучением и сохранением этих заповедных миров занимается петербургский Институт народов Севера. «Фонтанка» пообщалась с его сотрудниками. А еще с обитателями наших Пандор — Камчатки и Колымы, сказочное богатство которых резко контрастирует с бедностью их жителей. Чукчи и коряки, юкагиры и ненцы стали проводниками в фантастический мир своих предков.
Начало читайте здесь
Вера Чебоксарова, юкагирка, заместитель директора Института народов
— Самыми мудрыми, знающими людьми были шаманы — духовные лидеры своих родов. К ним обращались по всем спорным вопросам, просили их советов в разных ситуациях —например, выдавать ли дочь замуж. Их вызывали к больному, просили помочь найти пропавшего человека. Шаманы — очень шумные. Они вводили себя и людей в состояние транса криками, ударами бубна —создавали особую звуковую вибрацию. Начинали говорить не своим голосом на непонятном языке. Умели «вязать глаза» — то есть владели гипнозом. А лечили, например, пугая людей. Неожиданно громко шаман мог крикнуть кашляющему человеку: «Не кашляй!». От испуга у того вырабатывался адреналин, организм мобилизовывался, и человек выздоравливал. Я проверяла на своих близких — это работает. Как и шаманские приемы влиять на погоду. Мы в детстве в летнем трудовом лагере заготавливали сено. И несколько раз, чтобы не ходить на работу, вызывали дождь. Для этого нужны были ветка с тремя ответвлениями и шкура медведя. Мы приезжали в лагерь со своими шкурами — использовали их вместо матрасов. Но у всех были оленьи или лосиные, к счастью, у одной девочки оказалась медвежья. Мы трясли эту шкуру, били по ней палкой и призывали дождь. И удивительное дело, на голубое чистое небо вдруг набегали тучи, и проливался ливень с грозой. Всякий раз, когда мы такое проделывали, это срабатывало.
Еще шаманы устраивали, как теперь бы сказали, батлы — соревнования. Кто лучше выполнит то или иное задание, кто выше поднимется к небу.
У нас, юкагиров, сильных шаманов никогда не хоронили, а освобождали тело покойника от мяса, которое скармливали лучшим собакам. Все суставные косточки резали на кусочки и делили между всеми членами рода, которые зашивали эти косточки в кожу и носили на груди как амулет. А череп хранили. Доставали по праздникам, водружали на специальное приспособление типа вешалки-плечиков, на которые еще вешали кафтан (национальная меховая одежда. — В.Ч.). И ставили у праздничного стола — считалось, что шаман разделяет со своими соплеменниками трапезу. Такой же обычай есть и у американских индейцев, но, что интересно, у тех, кто живет не в Северной Америке, а в Южной.
Шаман — вид спереди и сзади. И реальная шаманская шапка. У него в руке бубен. На спине колокольчики. Ниже пояса множество хвостиков мелких грызунов (такие же пришиты к шапке). При танце шаман звенел и завораживал внимание игрой переливающихся хвостиков.
Наталья Дориченко, ненка, воспитатель Института народов Севера
— На Полярный Урал в XVI веке вместе с казаками Ермака пришли и христианские миссионеры. Поэтому ненцы Приуралья, к которым относятся мои предки, практически все приняли христианство. По словам моей мамы, ее родители говорили о том, что уже прапрадедушки и прапрабабушки в нашем роду были крещены и похоронены по православным обычаям (в землю, с надгробными крестами), эти захоронения в тундре существуют до сих пор. Я помню, что в чумах, в которых мне доводилось бывать в детстве, можно было увидеть икону Николая Чудотворца. Этот святой, как известно, покровительствует путешествующим, и кочующие ненцы особо его почитали. А шаманов у ненцев, возможно, надо искать дальше — там, куда не добирались миссионеры и советская власть.
Раиса Рактына, чукчанка, участница семейно-родового ансамбля «Анана» (мама Олеси Болотаевой)
— У нас испокон веков, когда умирает человек, его кремируют. Эвены, принявшие христианство, своих покойников хоронят, а у нас, чукчей (и коряков), их сжигают. Покойника в праздничной меховой одежде кладут на помост и под ним разводят костер. На следующий день близкие приходят, собирают пепел и накрывают кедровым стлаником. А через год делают поминки.
Вера Чебоксарова:
— Юкагиров раньше хоронили на деревьях — клали труп на полозья из веток. И если его начинали клевать птицы, считалось, что душа улетает вверх и там блаженствует. А если, не дай бог, покойника будет есть зверь — белки, собаки, мыши, то его душа уйдет в нижний мир, и будет там постоянно страдать. Потом тот, кто попал в верхний мир, снова родится человеком, а из нижнего мира душа может переселиться только в тело животного.
Но когда пришли русские, они во избежание массовых эпидемий заставляли покойников хоронить в земле, хотя для народов Севера это было противоестественно — трудно, да еще без железных орудий, выкопать яму в вечной мерзлоте.
Елена Захарова, чукчанка из Олюторского района Камчатки
— Сегодня остались лишь обрывки прежних шаманских культов и знаний. Их еще сохраняют старики. Когда на рыбалке пропал мой отец, я по совету одной бабушки выполнила целый обряд, чтобы его найти. Сначала съела шесть сушеных мухоморов, причем в особой последовательности — сперва три, потом два и в конце еще один. Потом, стуча в бубен, под дождем пошла к тому месту, где папа рыбачил. Там у него был сарайчик. Затопила печку, покормила огонь оленьим жиром, разложила на полу заячий пух — чтобы духу отца было мягко ходить. Мухоморы подействовали, когда я пошла за водой. Набрала воды, а назад идти не могу — какая-то сила крутит меня, прямо толкает, против солнца ведет.
Но я твердо сказала: «Нет, по солнцу пойду» — и смогла добраться до сарайчика. Там стала играть на бубне и петь песни — те, которые слышала давным-давно и думала, что их позабыла. В обычном состоянии никогда бы не вспомнила, а тут слова сами в голову приходили. Это были песни умерших бабушек. Они все будто помогали мне искать папу. И вдруг одна песня — тоненькая-тоненькая, как ниточка, потянулась из-под земли. И чувствую, ее надо оттуда вытащить — так спеть, чтобы не сорвалась. Я хорошо ее спела и погрузилась в сон. Но тогда мне казалось, что это не сон, а явь. Я вытянула песню из-под земли, и на этом месте остался лишь бугорок. Трогаю его, плачу и умоляю отца отозваться. И вдруг кто-то мне говорит: «Он здесь, рядом». А потом слышу за спиной голос папы: «Не плачь и больше меня не ищи».
Его тело вынесло весной на лед недалеко от места рыбалки. Всё это время он действительно был рядом — вертелся в водовороте, потому и меня крутило, когда я в речке воды набрала. После тех мухоморов я еще долго очухаться не могла. Всё горевала и была не в себе, только через 5 лет пришла в себя — как будто из-под полога вышла.
Леван Болотаев, осетин, работал участковым и егерем в поселке Ачайваям
— На Камчатке многие умирают от алкоголизма, или тонут в реке — ведь плавать почти никто не умеет. Напьются и лежат в отключке прямо на берегу, их прилив хлещет, — хорошо, если кто-то увидит и вытащит на сухое место… А кто-то употребляет мухоморы неправильно и в большом количестве. Основная проблема коренных народов — это алкоголизм: из-за нехватки рабочих мест спивается даже молодежь. Ведь их ферментативная система не приспособлена для переработки большого количества спирта. Коммерсанты знают об этом и пользуются, зарабатывая миллионы на коренных жителях полуострова, сажая их в долговую яму. До боли обидно за народ, ведь с каждым годом их становится всё меньше и меньше.
Олеся Болотаева, чукчанка, доцент Института народов Севера, участница семейно-родового ансамбля «Анана» (в переводе с корякского «Рыбное озеро»
— Мы, коренные малочисленные народы, немного наивные, открытые, доверчивые. Относимся ко всем как к себе, таково мировоззрение нашего народа. У нас есть такой закон: если к тебе в дом зайдет человек, надо сначала его накормить, а затем спросить зачем пришел. А в наши дни доверие граничит с наивностью, которой кто-то обязательно захочет воспользоваться. Вот на днях из сумки вытащили кошелек, но я в таких случаях всегда вспоминаю бабушку Коян — она говорила, если кто-то заберет что-то, это значит, что он плохое забрал.
Многие не поняли, что он хотел сказать при взлете космического корабля
