Газеты, в которых я работал, всегда боролись за справедливость. Порой в конкретных случаях борьба длилась годами. Твердость и последовательность в отстаивании интересов и прав людей — один из признаков настоящей журналистики. Так было с семьей известного альпиниста Владимира Балыбердина, первым из советских восходителей, поднявшегося на Эверест. Балыбердин — альпинист-легенда — трагически погиб в автокатастрофе. Финский дальнобойщик выехал на встречку и протаранил в лоб «Волгу» Балыбердина с четырьмя пассажирами( он был вынужден колымить по ночам, чтобы прокормить семью в голодные 90-е годы). При том, что при погибшем альпинисте были все документы, из-за действий милиции его едва не похоронили в могиле для неизвестных. Чему способствовали суета, связанная с проходившими в городе Играми доброй воли, и вышедшие из строя холодильники в морге (а в эти дни стояла жара). Смерть Владимира Балыбердина потребовала беспримерного мужества от его вдовы. Она больше трех лет судилась с ГУВД Петербурга, одна воспитывала четырех девочек — трех своих дочерей, а еще — дочь погибшей сестры, известной летчицы Натальи Сергеевой. Редакция «Смены» все эти годы защищала интересы Елены Балыбердиной. Которая, в конце концов, одержала победу в судах, как над петербургской милицией, так и над финской фирмой.
Беда не приходит одна. Что может быть злее и беспощаднее этого правила? В течение года Елена Балыбердина лишилась двух самых близких людей. 22 июля 1994 года погиб ее муж, а 17 августа 1995 года не стало сестры. Владимир Балыбердин, альпинист России № 1, человек, первым из наших соотечественников ступивший на Эверест, попал в автомобильную катастрофу — финский трейлер, вылетевший на красный свет, врезался в балыбердинскую «Волгу». Наталья Сергеева, неоднократная чемпионка мира и Европы по высшему пилотажу, разбилась во время тренировочного полета.
— Елена Васильевна, вы часто задумывались над вопросом, почему именно в вашей жизни случились два этих несчастья?
— Я не знаю. Стараюсь не думать об этом. Я вообще не в силах это понять. И на Бога не могу и не хочу наговаривать.
— Вы сильно изменились за последние два года?
— Да нет, наверное. Если не считать того, что я живу с ощущением, что прожито не два года, а все десять, пятнадцать.
— Раньше, когда Владимир Балыбердин был жив, вашу жизнь тоже, наверное, трудно было назвать размеренной и спокойной?
— Конечно. Хотя, может быть, он-то меньше других давал поводы для волнения. Ведь в горах риск всегда можно свести к минимуму. Для этого надо просто видеть опасность. Володя видел опасность. Он считался везучим, надежным. Все время шли разговоры о том, что в горах Балыбердина беды обходят. В 1990 году, когда произошла эта трагедия под пиком Ленина (тогда от схода лавины погибли 43 альпиниста, из них 23
ленинградца. — В. Ч.), Володя ведь тоже был там. Но ему всегда нужно было первым подняться на вершину. Вот и в тот день он и еще двое ребят ушли вверх раньше других и поэтому остались живы. Наверное, с неделю я не имела о нем никаких вестей. За эту неделю я поседела. И такое в нашей совместной жизни случалось не единожды.
— Чем были для Балыбердина горы?
— Там, в горах, он чувствовал себя на своем месте. Знал, где, в какой ситуации как поступить. А здесь, в городе, немного терялся и чувствовал себя не комфортно. У Володи плохо получалось контачить с людьми. Он был очень немногословный, жесткий и бескомпромиссный. Прежде всего по отношению к себе самому. Но и на других эта жесткость тоже распространялась. Володя вырос без отца, уже в 8 лет сам крыл крышу и был в доме за мужика. Самостоятельным, все умеющим он вышел в жизнь. Таким его сделала мама. Но при этом у него бывали проблемы в общении с окружающими. От городской жизни он уходил в горы. А в горах тосковал по дому и семье.
Так и жил. И еще он был очень гордый человек. Его гордость — одна из причин того, почему я затеяла это дело против ГУВД. Ведь то, что произошло с моим мужем после смерти, — это величайшее унижение. А он не терпел унижений.
— Владимир ходил в горы для того, чтобы их покорять?
— Нет, он не покорял горы. Он преодолевал самого себя. Это была его жизнь — ставить перед собой сверхсложные задачи и их решать. Работал до изнеможения, тренировался так, что падал без сил.
— Не всем нравится альпинизм. Мне приходилось слышать высказывания о том, что горы — это святые места, в горах живет Бог, и они наказывают тех, кто бросает им вызов.
— Я тоже слышала что-то подобное. Но слышала об Эвересте — якобы на эту вершину вообще не должна ступать нога человека. Тут можно долго говорить. Но каждый сам выбирает свой путь.
— Балыбердин верил в Бога?
— Нет. Но он уважал веру других. Он считал, что если ты веришь в Бога недостаточно глубоко, то не должен связывать себя с церковным обрядом. В противном случае это будет издевательство над верой. Поэтому он не
хотел, чтобы я крестила детей.
— Часто ссорились?
— Бывало. Может быть, я в чем-то его недопонимала. Пока люди живут вместе, они часто не ценят простого семейного счастья, не распознают его, а обращают внимание на всякие мелочи, ссорятся из-за них. Надо очень многое прощать друг другу. Потому что все то хорошее, что окружает нас, может исчезнуть, рассыпаться в один миг.
— Владимир предполагал, что с ним в горах может что-то случиться?
— Он этого не исключал. Он, например, был против того, чтобы доставали тела погибших альпинистов. Сам не раз участвовал в подобных работах, знал, насколько это опасно, и поэтому просил, чтоб его не искали, если с ним что-нибудь случится в горах. И еще он очень боялся потерять семью. Стоило мне с детьми чуть задержаться где-нибудь на прогулке, он уже места себе не находил. Очень за девочек переживал.
В пять лет Надя, старшая дочь, сильно обварилась кипятком, и ей даже хотели делать пересадку кожи. (Володя в это время был в экспедиции на Канченджанге). Средняя дочь, Таня, в этом же возрасте упала, повредила позвоночник и месяц, лежала в больнице. «Будем ждать, что в пять лет со Светой случится», говорил Володя про младшую дочь. Но со Светочкой в пять лет ничего не случилось. Только папа ее погиб.
— Вы видели этого финского водителя?
— Да. Обычный человек. Несчастный. Мне его даже жалко стало, когда увидела в суде. Сейчас, говорят, он уже на свободе. Финны сделали все для того, чтобы помочь своему соотечественнику.
— Как погибла ваша сестра?
— Это произошло через год после смерти Володи. На авиасалоне в Жуковском Наташа должна была представлять Як-54. Во время тренировки самолет потерял управление. Я слышала, эти машины считаются ненадежными. И были люди, которые не советовали Наташе испытывать этот самолет. Но ей, как и Володе, нравилось делать то, что не могут или боятся делать другие. Ей ведь даже незадолго до гибели кто-то гадал по руке и сказал, что она должна срочно бросать полеты. Но отказаться от полетов она не могла. Она говорила: «Когда я летаю, я живу». В 13 лет увидела летом в деревне соревнования планеристов и захотела стать летчиком. Бросила фигурное катание, хотя подавала в нем большие надежды. У нее была прекрасная коса, Наташа ее обрезала, так как считала, что летчице коса ни к чему. Ее, как девушку, не брали в аэроклуб, она села у его дверей и не уходила до тех пор, пока все-таки
не приняли. Наташа постоянно воспитывала свой характер. В детстве прыгала с крыши, одна ночью за пять километров ходила на кладбище, кидалась разнимать дерущихся мужиков. А став взрослой, порой сознательно ставила себя в рискованные ситуации для того, чтобы найти выход из этих ситуаций и научить дочь Машу справляться с ними.
Когда Наташа погибла, российская сборная по высшему пилотажу была на соревнованиях в США. Рассказывают, что там плакали не только спортсмены. Плакали судьи и даже жены судей. Наташу знали все. Ее любили дети, любили женщины. Она была душой всякой компании, и на улице прохожие оборачивались ей вслед. Она была очень красива, и особенно красива она была в последние месяцы перед смертью.
— Вы хотите, чтобы ваши девочки стали спортсменками?
— Если они начнут проявлять интерес к спорту, я не буду препятствовать.
Но сама, если честно, я этого не хочу.
— Вообще строите планы на будущее?
— У меня один план теперь — вырастить моих девочек.
— В наше время это очень непросто — растить четверых.
— Ну что ж. У меня отца тоже рано не стало, и мама воспитывала нас с Наташей одна. Бабушка без мужа подняла пятерых, другая бабушка — четверых детей. И по материнской, и по отцовской линии — одна и та же картина: всюду женщины еще молодыми оставались одни и растили детей.
Так что, видимо, у нас это уже что-то наследственное. Но с другой стороны, сколько женщин в стране при живом муже находятся в еще более тяжелых условиях. Мне еще повезло. Хоть Володи нет с нами уже третий год, но, я считаю, он нам до сих пор помогает. Помогает его имя, друзья, альпинисты, которым я так благодарна. Это похоже на чудо. Только в нашей семье начинаются трудности, обязательно кто-то предложит помощь. И поэтому я и девочки — мы живем сейчас с таким ощущением, что Наташа и Володя — где-то здесь, рядом.
Многострадальная победа в судах оказалась не последним испытанием для Елены Балыбердиной. Стоило ей получить денежные компенсации, как в стране разразился кризис. И у нее появился новый враг — руководитель Инкомбанка г-н Зингман, отказавшийся выплатить вдове альпиниста и многодетной матери деньги в связи с «тяжелым материальным положением» банка. Редакции моей газеты, на этот раз уже «Комсомольской правды в Петербурге» пришлось снова бороться за Елену Балыбердину. Текст будет опубликован позднее.
