Ночной дозор
Даже если бы с одним из Родиных сделать интервью — это уже было бы невероятной удачей, а тут сразу с двумя. Уникальная династия сотрудников Уголовного розыска Ленинграда-Петербурга. Настоящий ночной дозор ловцов всякой нечисти. Повезло с ними встретиться. Это двойное интервью позволяет сравнить методы борьбы с секс-маньяками в разные времена, сравнить оперов прошлого и настоящего. Сравнивать маньяков бессмысленно — они всегда примерно одинаковы.
«Фонтанка» продолжает рассказ о невидимой параллельной жизни, которая нас окружает. Об оборотнях, что живут рядом с нами, может быть, в соседних квартирах.
Алексей Родин:
Так получилось, что при задержании Дмитро Вороненко (маньяк в Петроградском районе убивал девочек — душил их во время агонии. — В. Ч.) я добежал до него значительно раньше своих товарищей. Он маленький, хиленький. В момент задержания ревел, его рвало. Но если бы я действовал так, как хотели бы граждане («Здравствуйте, гражданин. Я сотрудник полиции. Предъявите документы. Пройдемте, мы зададим вам пару вопросов. Вы случайно не убивали девочек? »), то сейчас с вами уже бы не разговаривал. Вместо этого я подбежал к нему сзади и в прыжке ударил левой ногой в правый подколенный сгиб. А когда он стал падать — нанес ему удар в челюсть. Это спасло мне жизнь. Во время падения у Вороненко из рукава выпал заточенный электрод, обмотанный изолентой. Он понимал, что его в случае поимки ждет пожизненное заключение, и хотел первому полицейскому, который к нему подойдет, воткнуть электрод в горло — а это внутреннее кровотечение и стопроцентная смерть...
Год назад, проникая в квартиру очередного преступника, Алексей Родин едва не сорвался вниз, а весной 2014-го застрелил злодея, в свою очередь застрелившего мать-одиночку при нападении на АЗС. Главное в таких ситуациях — не подпустить преступника на близкое расстояние. И, возможно, тут Алексею помог опыт отца.
Евгения Родина пытались зарезать не раз. Как-то он проверял адрес, по которому мог появиться беглый преступник. И действительно, в квартире, помимо хозяйки, оказался похожий по приметам мужчина. Родин попросил его предъявить документы. Присели за стол. Начался разговор. Мужчина пытался неспешной беседой Евгения уболтать. Он потянул правую руку влево — вроде как подмышку себе почесать, и вдруг неожиданно с размаха ударил ею милиционера — в кулаке у него был нож. Благодаря боксерской реакции Родин успел отклониться и выставить вперед левую руку. Спасла толстая милицейская куртка — лезвие прорезало рукав, оставив в итоге на руке небольшой шрам. Милиционер ответил мгновенно — схватил со стола графин и разбил его о голову негодяя…
Еще случай: Евгений преследовал злодея в парке Сосновка. Уже настигал того и вдруг вспомнил, как в саду им. Карла Маркса при таких же обстоятельствах погиб постовой милиционер — он почти догнал преступника, а тот в последний момент, не глядя, отмахнулся ножом и попал в сонную артерию. Вспомнив тот случай, Евгений резко затормозил, и в ту же секунду перед ним и вправду мелькнул нож. Удар шел прямо в сердце. Все решили считаные сантиметры. Лезвие, проткнув куртку, застряло в бумажнике, лежавшем в левом нагрудном кармане.
Но самым памятным и впечатляющим был случай, произошедший с Евгением в пору его милицейской юности.
Евгений Родин:
Так получилось, что при задержании Дмитро Вороненко (маньяк в Петроградском районе убивал девочек — душил их во время агонии. — В. Ч.) я добежал до него значительно раньше своих товарищей. Он маленький, хиленький. В момент задержания ревел, его рвало. Но если бы я действовал так, как хотели бы граждане («Здравствуйте, гражданин. Я сотрудник полиции. Предъявите документы. Пройдемте, мы зададим вам пару вопросов. Вы случайно не убивали девочек? »), то сейчас с вами уже бы не разговаривал. Вместо этого я подбежал к нему сзади и в прыжке ударил левой ногой в правый подколенный сгиб. А когда он стал падать — нанес ему удар в челюсть. Это спасло мне жизнь. Во время падения у Вороненко из рукава выпал заточенный электрод, обмотанный изолентой. Он понимал, что его в случае поимки ждет пожизненное заключение, и хотел первому полицейскому, который к нему подойдет, воткнуть электрод в горло — а это внутреннее кровотечение и стопроцентная смерть...
Евгений Родин:
Мы друг друга поняли с полуслова. Они решают те же вопросы, перед ними стоят те же проблемы. Даже ментально они такие же, как мы. Я думаю, во всем мире в полицию приходят работать люди примерно одного и того же склада. Приходят бороться со злом. Меня впечатлила их экипировка — наручники, помповые ружья, газовые баллончики, огромные фонари, раскатка-«еж» в каждой патрульной машине (кстати, служебное оружие, патроны для стрельбы в тире и часть формы полицейские покупали на свои деньги). Вся эта амуниция будто создана для того, чтобы тобой любовались. Но она же делает полицейского неуклюжим, недееспособным. Догнать кого-то в ней нереально. Да еще форма на них так подогнана, что если придется с кем-то схватиться, она сразу же лопнет. Но отношение к применению огнестрельного оружия полицией в наших странах существенно отличается.
Алексей Родин:
Мы друг друга поняли с полуслова. Они решают те же вопросы, перед ними стоят те же проблемы. Даже ментально они такие же, как мы. Я думаю, во всем мире в полицию приходят работать люди примерно одного и того же склада. Приходят бороться со злом. Меня впечатлила их экипировка — наручники, помповые ружья, газовые баллончики, огромные фонари, раскатка-«еж» в каждой патрульной машине (кстати, служебное оружие, патроны для стрельбы в тире и часть формы полицейские покупали на свои деньги). Вся эта амуниция будто создана для того, чтобы тобой любовались. Но она же делает полицейского неуклюжим, недееспособным. Догнать кого-то в ней нереально. Да еще форма на них так подогнана, что если придется с кем-то схватиться, она сразу же лопнет. Но отношение к применению огнестрельного оружия полицией в наших странах существенно отличается.
Алексей Родин:
Изменения в законодательстве были необходимы. Казалось бы частная жизнь человека неприкосновенна. Но мы-то общаемся с определенным контингентом и знаем, к чему часть из этих людей в итоге приходит. Планка в их сознании все время снижается. Сначала их партнеры — сверстники, потом им хочется кого-нибудь помоложе, постепенно они доходят до юношей, и, наконец, до мальчиков. Один очень состоятельный господин — одинокий мужчина, который никогда не был женат, взял под опеку 8 мальчиков от 9 до 15 лет (и это почему-то не насторожило наши социальные службы). В результате оперативной комбинации удалось разговорить одного ребенка. Мальчик рассказал, что опекун регулярно занимается с ними любовью, но никто из ребят не видит в этом ничего плохого, потому что у них благодаря доброму дяде есть все — квадроциклы, велосипеды и мобильные телефоны самых последних марок. В этой мужской семье царил культ спорта. Правда, все мальчики помимо опекуна начали спать еще и друг с другом. После вмешательства полиции они покидали дом совратителя со слезами на глазах. Или другая история. Я вот как раз сейчас собираюсь ехать в тюрьму по интересному делу. В одном из детских учреждений на протяжении 15 лет сотрудники вступали в интимные отношения с маленькими мальчиками. Почти все прошли через их руки! И те мальчики тоже выросли гомосексуалистами, и в свою очередь стали совершать такие же преступления. В обоих случаях мы видим своего рода геометрическую прогрессию.
Евгений Родин:
Сказать можно все, что угодно. Но чтобы отправить кого-то за решетку, нужны железные основания. И обмануть придется нескольких человек — оперативника, следователя, прокурора, судью. В моей практике были удивительные случаи, когда, казалось, все говорило в пользу того, что человек совершил преступление, и тем не менее мы устанавливали, что он невиновен. Помню, после старого Нового года в Красном Селе нашли труп под сгоревшими выброшенными елками. Думали, это ребенок, мы с товарищем выехали туда. И застряли почти на неделю. Оказалось, что это не ребенок, а женщина — маленькая, худенькая. Местная пропойца. Ее опознал участковый, который по долгу службы с ней много возился. Опознал по уху! Тело так выгорело, что от него почти ничего не осталось — сердце напоминало печеную картошку. Только это ухо более менее и сохранилось. Под подозрение сразу попал один из сожителей женщины. Все сходилось на нем. Свидетели наблюдали, как он бегал за жертвой с ножом. А в ее квартире на кровати и на лестничной клетке у лифта нашли кровь. Но самое главное, 18-летняя дочь погибшей рассказала, что видела, как этот сожитель убивал мать топором, а потом заставил вывезти труп на санках. Вдобавок подозреваемый был 7 раз судим и только что вышел после очередной отсидки. Казалось, сам бог велел ему возвращаться в тюрьму. Оставалось лишь позвонить следователю и сказать: «Забирайте!». Но оказалось, не он! Мы добились, чтобы была проведена тщательная экспертиза черепа. Но все его кости при пожаре рассыпались. Судмедэкспертам памятник надо было поставить — они этот череп по кусочкам сложили и выяснили, что никто жертву по голове топором не бил. Подозреваемый, бывалый мужик, годившийся нам в отцы, благодарил нас, стоя на коленях. А убийцами оказались дочка с подругой — они были лесбиянками, а мать им мешала. Поэтому они ее задушили, сожгли, а сожителя оговорили. Да, ошибки бывают. Приводят в пример историю Чикатило. Часто говорят, что пока его ловили, казнили нескольких невиновных. Но на самом деле не нескольких, а только одного, и давайте посмотрим, а кого именно. Это был не случайный человек, которого поставили к стенке за то, что он проходил мимо и был похож по приметам. А такой же убийца-насильник по фамилии Кравченко. Он отбывал срок за то, что изнасиловал и задушил 10-летнюю девочку, потом выколол ей глаза, а тело закопал в огороде. Он тогда избежал расстрела потому, что был несовершеннолетним. Его приговорили к 10 годам, но он отсидел только 6. И был расстрелян уже за другое, якобы чикатиловское убийство, хотя оно по почерку было точно таким же, как кравченковское.
Алексей Родин:
Я 17 лет в уголовном розыске, и могу сказать: очень сложно довести дело до суда. Даже по педофилии, и даже когда есть образцы спермы. Столько препон вокруг. А уж если человек невиновен — тем более. Да, периодически матери, подговорив дочерей, пытаются оговорить отцов. Но на то и есть профессионалы, чтобы в таких ситуациях разобраться. И нам не так сложно это сделать. Мы поговорим с дочкой, поговорим с мамой, с отцом. И не 5 минут, а час-два. Потом дернем их на повторные допросы. Поговорим с родственниками. Так или иначе, но мы обязательно поймем, что там произошло. Сначала для себя. За годы работы каждый из нас стал, по сути, детским психологом. Но наши мысли к делу не пришьешь, поэтому мы часто обращаемся к специалистам. В Москве есть НИИ, мы отправляем туда наши допросы, записанные на видео. И там эксперты могут человека прочитать, на молекулы разложить по его невербальному поведению при ответах на те или иные вопросы.
Евгений Родин:
Я допрашивал сотни раз. И могу сказать, как бы ни ненавидел преступника, никогда не позволял себе унижать его как человека. Да, иногда на него надо надавить, чтобы понял (и они четко чувствуют, за дело получили или ни за что ни про что — это психологически важный момент). Но вообще в оперативной работе кулаками никогда ничего не добьешься. А с насильником, маньяком такое точно не пройдет. Наоборот, он еще больше замкнется. Ломать преступников надо только психологически. Это всегда игра, а мастерство приходит не сразу. Со временем ты начинаешь интуитивно принимать правильные решения, понимать логику преступника и его нутро... Ну а высший пилотаж — перекрестный допрос вдвоем с напарником, с которым у тебя полное взаимопонимание. Вы чувствуете друг друга, как теннисисты в паре, и устраиваете такую круговерть, что преступник теряет психологическое равновесие и в конце концов раскалывается. Ты знаешь, с какой целью твой товарищ произносит ту или иную фразу, понимаешь каждый его взгляд и намек. Именно в такие моменты получаешь наивысшее удовольствие от оперативной работы.
Евгений Родин:
Мы ведь и денег особо не зарабатывали. Можно было пойти на завод токарем, сварщиком — получать там намного больше, и никто бы тебя в свободное время не дергал: попил пива по дороге с работы, пришел домой, упал на диван и смотри себе телевизор... А тут неделями не спишь, недоедаешь, у тебя нет времени даже стакан воды выпить. Тебе рушат семейные планы, ломают выходные, вызывают из отпусков... Но обо всем этом сразу же забываешь, когда звучит приговор, и пойманное тобой очередное чудовище оправляется в тюрьму. Ты испытываешь чувства, которые словами не передать. Тебя накрывает волна удовлетворения от того, что ты сделал мир чище. По ощущениям это можно сравнить с прыжком с парашютом. Будто крылья за спиной вырастают.
Алексей Родин:
Когда пойманный тобой негодяй заезжает в тюрьму, ты кайфуешь, как художник, чью картину взяли на выставку. Нас можно назвать художниками, а можно и дворниками, которые чистят улицы от всякой грязи. Или врачами — мы вырезаем опухоль преступности на теле нашего любимого города. Такие вот метафоры.
Евгений Родин:
Звериное начало есть в каждом. Но оно по-разному проявляется. Одни становятся рабами своих животных страстей: кого-то они подталкивают к власти, кого-то — к золоту, кого-то — к детям... А другие могут всю жизнь прожить, не разбудив в себе зверя. Но не потому, что они такие хорошие и цивилизованные, а просто потому, что им повезло не попасть в ситуацию, в которой их животные инстинкты могли бы проснуться. Как правило, это происходит в двух случаях — когда у человека ничего нет, или, наоборот, когда у него есть всё.
Алексей Родин:
Был такой американский доктор Грегори Капорделис. Он «испортил» у нас несколько мальчиков, как правило, из неблагополучных семей и детдомов. Специальные вербовщики приводили их к нему в отель, откуда мы в итоге взяли видео и в конечном счете его привлекли (Капорделиса в США приговорили к 35 годам заключения. — В. Ч.). А другой американец, но уже русского происхождения, некто Могилянский вообще создал у нас даже не бордель, а, как мы выяснили, целую организацию, которая вербовала девочек по всей России, желательно девственниц. У них были свои медики, службы вербовки, безопасности и охраны. Мы совместно с МУРом их раскрутили и задержали. Всех, кроме Могилянского, судили в России и приговорили к серьезным срокам. Я ездил в Штаты по запросу американских коллег — свидетельствовал в суде на процессе против Могилянского. Он пошел на сделку со следствием и в обмен на смягчение наказания признался лишь в «секс-туризме» ( в США есть такая статья) — получил 8 лет.
Евгений Родин:
Я с этими ребятами много общался. Не раз замечал у них своеобразное раздвоение личности. Дома, на родине, он правоверный, законопослушный гражданин, ведет себя достойно, а здесь, на территории России, уже как бы можно грешить. К сожалению, российские женщины часто подчеркивают сексуальность в одежде и провоцируют своим видом. Существует простой житейский принцип: не хочешь стать жертвой — не привлекай к себе внимания. Не хочешь, чтобы у тебя украли кошелек, — не таскай его в заднем кармане. Не хочешь, чтобы изнасиловали, — не носи мини-юбку.
Алексей Родин:
По статистике нашего отдела, мигранты на протяжении лет восьми совершали 30 процентов таких преступлений. У них как будто другое сознание. Если видят на улице девушку одну без мужа и брата, значит, уже проститутка. Но справедливости ради замечу, в последние пару лет доля мигрантов в общей статистике изнасилований сократилась. Возможно, еще потому, что УФМС ужесточило свою политику — их стали фотографировать, снимать отпечатки пальцев при въезде в Россию.
Алексей Родин:
Очень трудно бороться с преступностью без помощи граждан. Был у нас очередной серийщик по кличке Водопроводчик. Под видом сантехника ходил по квартирам и насиловал детей. Если ему открывал взрослый, говорил, что ошибся. А если за дверью подавал голос ребенок, и больше в квартире никого не было, просил открыть ему, чтобы расписаться в каких-то водопроводных документах. Мы смогли его поймать после четвертого эпизода (он потом сошел с ума в Крестах). Звоню маме одной изнасилованной девочки. Прошу разрешения приехать в квартиру, чтобы преступник на месте показал и рассказал, как всё было. И слышу от этой мамы: «Не хочу вас видеть. Сейчас дождь на улице, вы в квартире у меня наследите». Отвечаю ей: «Уважаемая, вы хотите наказать преступника, который надругался над вашей дочерью, или хотите, чтобы он сорвался с крючка? Он скоро по-любому откажется от своих признательных показаний — нам надо успеть их зафиксировать, чтобы потом предъявить в суде. Если мы у вас наследим, то я сниму рубашку и ею вытру вам пол». И все равно слышу «нет». Да еще с подтекстом: «Вы, полицейские, во всем виноваты. Это вы развели преступников, и теперь я не хочу с вами разговаривать». Было бесполезно взывать к ее сознательности. Или другая типичная ситуация. Приходим к вроде бы нормальному нейтральному человеку, чтобы расспросить его о соседе, к которому ходят мальчики. А он нам: «С какой стати я должен вам отвечать? Я что, задержан? Это ваша проблема, почему я должен в этом участвовать?». Другими словами: это ваше дерьмо, вы в нем и копайтесь. А когда его жену изнасилуют или мобильник украдут, прибежит: «Милиция, помогите!». Мы сегодня очень часто сталкиваемся с такими. И если честно, ненавидим их больше, чем преступников.
Алексей Родин:
Наркоторговец при задержании выбил зуб полицейскому. Ну и получил за это в лоб. Так всех оперов отдела задержали! Эта история — огромный камень в наш огород. Мы рассматриваем случившееся как предательство. Когда в уголовном розыске работал мой отец, он знал, что их прикрывает система. А нас не то что не прикрывает — чуть что, сразу выплевывает. Невозможно копаться в дерьме и не испачкать руки. Но одно дело испачкать их взяткой. А другое — применить силу к преступнику, на котором клейма ставить негде. Кто считал, сколько из-за этого наркодилера людей умерло? Жесткие действия оперов может осуждать знаете кто? Тот, кто видел, сколько горя приносит людям вся эта преступная мразота. Кто разговаривал с бабушкой, которой наркоман ради дозы выбил глаз и с мясом из ушей вырвал серьги. Или с женщиной, у которой убили ребенка. Это сделали не люди, а звери. И когда ты каждый день видишь таких зверей, слышишь их признательные показания со всеми подробностями — о том, как они совершали убийства, где спрятали нож или трусы девочки, — как-то не хочется быть с ними особенно ласковым. Многие сегодня совершают преступления только потому, что пребывают в уверенности, что в случае поимки это им сойдет с рук. Особенно, если выставить себя терпилой, сказать, что тебя в полиции били и унижали. Теперь это тренд. В кабинетах поставили веб-камеры. На каждого оперативника приходится человек десять контролеров, многие из которых никогда живого преступника не видели. Этому представь две бумаги, тому — три. Не раскрыл дело — кучу бумаг напиши, раскрыл — в два раза больше. После случая с майором Евсюковым ( начальник Царицынского РУВД, в 2009 году расстрелял покупателей в супермаркете. — В. Ч.) поставили в такие условия, что постоянное ношение табельного оружия стало практически невозможным. И теперь, чтобы вооружиться, выезжая на задержание, надо писать рапорт и ехать с ним в отдел к руководству, а потом через пробки — в оружейную комнату, на что уходит драгоценное время. «А нам могут позвонить в три часа ночи: «Ребята, срочно. адрес такой-то...». В результате многие ездят на задержания с травматикой или вообще безоружные. И если с ними, не дай бог, что-то плохое произойдет, они будут еще и виноваты. За раскрытие преступления у нас, оперов, награда всегда одна — лишь бы не наказали. Слава богу, поддерживают жены и друзья. Или коллега из соседнего отдела скажет: «Вы, мужики, молодцы!». А для всех остальных мы почти негодяи.
Алексей Родин:
Большинство людей так же, как в этой легенде, бродят впотьмах, в густом старом лесу, откуда не видно неба. Впадают в тоску, гибнут от смрада болот, превращаются в зверей... А люди нашей профессии, как Данко, прогоняют тьму светом своих сердец, вырванных из груди. Но когда ты упадешь от бессилия или тебе нужна будет помощь, будь уверен — через тебя перешагнут, а на твое сердце наступят.
Евгений Родин:
Василь Быков написал замечательную повесть «Восхождение». Она о двух партизанах, пойманных немцами. Один — кадровый военный, прекрасный солдат, второй — интеллигент, бывший учитель. Первый живет инстинктами, и вроде бы правильный инстинкт самосохранения велит ему идти на сотрудничество с врагом. Он говорит учителю: главное выжить, а потом убежим. Но эта звериная логика в реальности превращает его в предателя и убийцу, и бежать ему уже становится некуда. А второй партизан, учитель, взяв на себя всю вину, подобно Иисусу Христу, поднимается героем на эшафот. Люди не сильно изменились с первобытных времен. В них дремлют звери. И жизнь любого из нас — это восхождение. От животного — к Богу. Каждый должен стремиться пройти этот путь. Оставаясь животным, есть риск превратиться в чудовище.
Работая в «Комсомольской правде» довелось столкнуться с милиционером и маньяком в одном лице. В редакцию обратилась мать осужденного на пожизненное заключение печально знаменитого Павла Шувалова, передала его письмо-дневник, в котором он пытался доказать свою невиновность. Мы предприняли собственное расследование и, представьте, почти поверили бывшему милиционеру. Но потом случилось неожиданное — в нашем распоряжении оказались улики, которых не было у следователя и которые не всплывали в суде.
