На крыльях великой страны

Асядула родился в татарском селе, где до революции почти никто не говорил по-русски. Его отец во время коллективизации не захотел отдавать скот в колхоз и уехал на заработки — пару лет колесил по Ирану и Средней Азии. Думал, за это время беда пройдет стороной. А она терпеливо его поджидала. Когда вернулся, один из друзей тут же предупредил, что Нигматулиных скоро придут раскулачивать. И тогда ночью Ярула вывез семью в безопасное место. В Чечню. В городе Грозном со временем построил свой дом и стал уважаемым человеком. Его выбрали в квартальные уполномоченные — выдали гербовую печать: и он выписывал жителям квартала самые разные справки. Заменял собой домоуправление и паспортный стол, а еще «потребнадзор» — занимался общественным контролем магазинов.
Асядула в Грозном пошел школу. Но заканчивал ее уже во время войны.

— Десятого класса у нас тогда не было, а в последнем, девятом, начали учебу только в декабре 1941-го, завершили — в июне 1942-го. Последний экзамен был по немецкому языку.
А носители этого языка уже приближались к Кавказу. И Асядула, как и многие выпускники, пришел в военкомат записываться в добровольцы. Его в числе почти двухсот таких же как он вчерашних пацанов эшелоном отправили в Ростов-на-Дону. Но там они оказались никому не нужны. Город в ожидании прихода немцев был охвачен паникой и мародерством. Да еще чемоданы с собранными документами добровольцев по дороге украли воры. Прихватив в одном из полуразграбленных толпой магазинов рулон материи, Асядула и шестеро его приятелей пешком пошли назад в Грозный. По пути обменяли рулон у какого-то колхозника на лошадь и повозку. Ехали на ней, потом бросили. До дома добрались, лишь ненамного опередив немцев. Враг рвался к нефтяным месторождениям Кавказа и подошел к ним уже в августе. Но увяз под ингушским городом Малгобеком.

— Вокруг Грозного вырыли ров, при приближении немцев в него должны были пустить нефть и поджечь, — вспоминает Асядула Нигматулин. — Город оказался бы в огненном кольце. Но делать это не пришлось. Немцы не смогли пробиться к Грозному. И тогда сами устроили огненный ад — стали бомбить нефтепромыслы. Черный дым окутал весь город, и на него сверху пошли потоки горящей нефти. Прорвав две спешно сооруженные дамбы, она застыла, закоксовалась, совсем немного не дойдя до жилых домов…

Вскоре Асядулу в числе других добровольцев отправили в Закавказье. Одно из ярких воспоминаний — площадь в Ереване и он — часовой ростом всего в 1 метр 60 сантиметров — даже ниже своей винтовки. Прохожие при виде такого маленького солдата не могли сдержать улыбок. Потом Асядула служил на аэродроме в Кировобаде, через который по ленд-лизу в СССР поступали американские самолеты. За ними прилетали летчики из действующих частей. Один из экипажей предложил Асядуле и нескольким его товарищам записаться в их полк стрелками-радистами на пикирующие бомбардировщики Пе-2. Парни сразу же согласились.

4-й гвардейский полк 6-й авиадивизии базировался в Восточной Пруссии. До конца войны оставалось немного. Асядула успел сделать 18 боевых вылетов. Доводилось ему и вести огонь по немецким истребителям. Но серьезной угрозы они уже не представляли. Пе-2 были хорошо вооружены, летали тройками и могли даже выполнять фигуры высшего пилотажа — немцы не решались их атаковать.

День Победы полк Нигматулина встретил в Витинберге — в 22 километрах от Кенигсберга, столицы Восточной Пруссии. Асядула снова убыл в Кировобад, чтобы вернуться в родной полк, уже выучившись на летчика.

— Пе-2 был очень не простой в управлении машиной, — вспоминает ветеран. — Особенно при посадке. Ты на ней фактически на три точки садишься — если угол атаки чуть больше, а скорость меньше чем надо, цепляешь землю крылом или стабилизатором.

Его дивизия дислоцировалась в Прибалтике. Но Нигматулин не помнит, чтобы местные жители плохо относились к советским солдатам. Потому что СССР активно обустраивал жизнь в этих краях. Как-то оказавшись в Риге, Асядула, пересекая Даугаву на трамвае, заметил мост, который не видел раньше, пролетая над городом. И спросил вслух приятеля-летчика: «Интересно, когда это его построили?» — «Когда красные пришли, тогда и построили», — ответил местный парень, ехавший в трамвае.