Много раз убеждался — людям лучше не озвучивать некоторые вещи. Чтобы не напророчить себе страшное будущее. Актер Алексей Полуян напророчил. В 2007 году он снялся в роли маньяка в жутком фильме Балабанова «Груз 200». В 2010-м Полуян умер при жутких обстоятельствах. А в промежутке, в 2008-м дал это интервью корреспонденту «МК» в Питере». Это один из тех текстов, которые надо читать спустя значительное время после их выхода. Зная развязку.
— Каким было ваше детство?
— До 14 лет все хорошо было в жизни. Я занимался хореографией в ансамбле «Юность». Играл на гитаре и фортепьяно, выступал в разных группах. Но в 15 лет потерял родителей. Маму врачи «зарезали». Сделали ей операцию, оставили внутри всякие медицинские штуки и зашили. Отец после этого не смог со мной жить и ушел из дома. Но через пятнадцать лет сильно заболел, стал инвалидом, и я его к себе забрал. Вскоре после этого он умер. У меня сейчас никого из родственников в живых уже не осталось.
— Слышала, что вы еще в школе мечтали за границу уехать.
— Да нет, я учился в речном училище, а там отправляли проходить практику на реку Лену, а если хорошо учишься — и за границу. Но, поскольку я был раздолбаем и хулиганом, учился на тройки, то проходил практику на Неве. Однажды сдуру, когда вез на маленьком судне толпу финнов, а мой капитан напился и уснул в рубке, я врезался в «Аврору», процарапал ее метров на пятнадцать и запутался в буйках. В газете про это написали, весь город смеялся. Меня стали таскать в КГБ, запугивать. Но закончилось тем, что выгнали из училища, и я сразу же попал в кино.
— Как попали?
— Однажды шел по улице, вдруг вижу: идут два персонажа — маленький, бородатый, лохматый, хромой, с ним нерусская тетка. А я был в ондатровой шапке. Они меня раз — и в арку оттерли. Я так испугался! А эта тетка мне без лишних слов: «Снимай шапку!» Я снимаю и говорю: «Не отдам». Она: «Да не надо, просто хочу на тебя посмотреть». А я тогда лысый был. Она посмотрела: «Ой, какой ты смешной! А на руках умеешь ходить?» Я говорю: «Умею» — «А на гитаре умеешь играть?» -«Умею». Странной теткой оказалась Динара Асанова. Так я попал на съемки фильма «Пацаны».
Мы там покуролесили! У нас была компания мальчишек — тридцать человек. Половина — актеры, остальные — трудные подростки. Подружились еще по дороге в Приозерск, потому что все пили портвейн. Снимали два с половиной месяца, и за это время трудные подростки разнесли пол-Приозерска. Там раньше на улицах стояли бочки с пивом, с квасом. Они по ночам ходили с ведрами, вскрывали эти бочки.
После съемок Динара мне сказала: «Тебе надо обязательно поступать в институт». У меня были очень хорошие отношения с оператором этого фильма Юрием Векслером, мужем Светланы Крючковой. Я у них жил полгода в семье с маленьким Митькой, их сыном, и Светлана Николаевна меня готовила к поступлению. Потом поехал в Москву и смог поступить сразу во все театральные вузы, кроме ВГИКа. Но в тот момент погибла моя тетка, и на мне остались старенькая бабушка и младший брат. Я плюнул на учебу и вернулся в Петербург. Через год поступил в нашу Театральную академию, тогда ЛГИТМИК, к Ларисе Малеванной. Но курс был неудачный, все разбежались, я так и не закончил.
— На съемках «Груза 200» что для вас было самым сложным?
— Фильм у меня отнял лет десять жизни. Съемки сцен насилия — это был ужас. У меня тряслись руки. А после эпизода, где я девушку бутылкой насилую, у меня даже истерика случилась. Очень переживал. Я тогда был еле живой после трех операций. У меня больная поджелудочная, панкреатит. Перерезали весь живот. Только начал ходить, звонит Леша Балабанов: «Нужно сыграть эпизод. Ты будешь девушку насиловать, но там надо будет раздеться догола». Я прочитал сценарий, и волосы дыбом встали. Меня часто спрашивают: «Почему ты согласился?» А почему мне не попробовать? Если не я, то сыграл бы кто-нибудь другой. Все равно бы это кино было.
— Как съемки проходили?
— С Балабановым мне очень тяжело было работать. Съемки заканчиваются, а ты не знаешь, хорошо сыграл или нет — Балабанов никогда не скажет. Он хотел, чтобы я играл без эмоций, только глазами. Оказалось, он меня на роль еще и за глаза взял, потому что у меня взгляд сумасшедший.
— Какой на самом деле ваш персонаж в фильме Балабанова?
— Я играл влюбленного человека. А в газетах меня как только не обзывают! Однажды написали, что я — русский Пол Пот. Спасибо, что не Гитлером припечатали. А на самом деле мой герой не извращенец никакой, он просто болен. Он эту девочку любит по-настоящему. Просто не умеет выразить любовь по-человечески. Хотя я его не оправдываю. Журов очень страшный человек.
— Со своей «жертвой» быстро нашли общий язык?
— На первых съемках актриса Агния Кузнецова от меня просто шарахалась. Она вообще от меня натерпелась. В фильме я вожу мотоцикл, а в жизни никогда не имел дела с техникой. Меня каскадеры за два часа научили водить. А мотоцикл старый, огромный, то взрывался, то ломался, съемки срывал. И когда Агния узнала, что придется ехать со мной, пристегнутой к мотоциклу наручниками, а я после операции и водить не умею, она была в ужасе.
— Какую роль в вашей жизни сыграл этот фильм?
— Главную. Меня теперь стали приглашать сразу в три-четыре картины. Даже появилась возможность отказываться от каких-то ролей. Из-за своего плохого здоровья я не могу бегать, скакать на лошади, куда-то залезать.
— Не задевает, когда вас ассоциируют с маньяком?
— Сейчас уже нет. Хотя очень многие приятели моих друзей после выхода фильма хотят со мной познакомиться, чтобы посмотреть, на самом ли деле я такой маньяк. По улицам приходится в очках ходить. Потому что пару раз на меня чуть ли не матом орали: «Ну ты че, козел, ты кого сыграл-то?!» Но это же просто роль, я в жизни совсем не такой, поверьте мне, пожалуйста.
— Как вы с женой познакомились?
— Это было шесть лет назад. У моего папы была комната в коммуналке, а Лена жила в соседней комнате. Она меня от смерти спасла. Лена в больнице три месяца со мной провела, ни на шаг ни отходила. У папы в то время был инсульт, он не мог меня навещать. И все уже от меня отказались, не верили, что выживу. А она осталась рядом. И вообще Лена у меня хорошая.
— Слышала, что вы чуть под поезд не попали?
— Да, был выпивший. В метро одна нога застряла в проеме между электричкой и платформой, поезд поехал, порвал мне связки. Потом остановился, пошел обратно, у меня вторая нога туда же. Со мной вечно такое происходит.
— А дети у вас есть?
— У меня две родных дочки от предыдущих браков, они уже взрослые, и трое приемных детей, которые вместе со мной живут.
— В строгости их воспитываете?
— Жена в основном их воспитывает, очень усердно, так что мне потом разнимать приходится.
— Жена чем занимается?
— Сейчас огородом. Обычно она целое лето варит варенье, делает закрутки. У нас дом в лесу. Старый, большой, зимний, мы туда круглый год приезжаем. А в городе живем в коммуналке. С нами в квартире еще живут две семьи и одна бабуля. Соседи уже все фильмы мои пересмотрели. Очень за меня болеют: «Леша, тебе надо лечиться, беречься». Сейчас готовимся к переезду. Наш дом расселяют.
— Что у вас в настоящий момент самое хорошее в жизни?
— То, что у меня есть семья и мы живем все вместе с детьми. У меня сейчас все в жизни выправляется. Я много времени был без работы, а теперь сразу столько предложений. Еще у нас скоро новоселье. И здоровье у меня получше стало.
— Вы — религиозный человек?
— Да, я в Бога верую. Крестик ношу. Только все никак до церкви не дойти в последнее время, грех большой.
— Вы умеете находиться в состоянии душевного покоя?
— Сейчас нет. Никак не получается. Я по ночам не сплю вообще, просто лежу с закрытыми глазами. Если посплю часа полтора-два, для меня это праздник. После операции я потерял сон, зрение и память. А потерять память для актера очень страшно. Как теперь сценарии учить? Мне очень помогает моя супруга. Мы вместе дома разучиваем роли.
— Как вы после тяжелой работы себя успокаиваете?
— А никак. Начинаю пить водку. Я, после того, как «Груз 200» в первый раз посмотрел, ушел в запой на две недели.
— У вас, кроме фильма «Пацаны», положительные роли есть?
— Недавно сыграл положительного героя в фильме «Чужие» Грымова. Я там людей спасаю. Но такое редко бывает. Вообще я отрицательный персонаж. Не Гамлет и не герой-любовник. Но говнюков тоже надо уметь играть. Правда, моих злодеев почти во всех фильмах убивают.
— Не страшно?
— Пока, тьфу-тьфу-тьфу, меня проносит. Но, может быть, вот этой болезнью Бог меня карает. Грех — когда в смерть играешь, и вообще грех — сниматься в кино. Если идешь на какую-нибудь роль, тем более такую, как в «Грузе 200», надо обязательно сходить в церковь, исповедоваться, с батюшкой поговорить, посоветоваться. Я глупость совершил, не пошел. А сняться в этом фильме — грех. Надо сходить и у Бога прощения за это попросить. Я пока не ходил. Боюсь.
Смерть бывает издевательски жестока к человеку. Вот один из таких финалов, о котором нам доводилось писать.
