13 декабря 2023 года не стало Андрея Константинова. Не думал, что это случится так рано. В последний раз виделись в конце 2022-го, он выглядел как всегда. Я тогда подарил ему книгу «Своих не бросаю!» о современных чудесах Иоанна Кронштадтского. Андрей тоже своих не бросал. И даже чужих. Его смерть открыла мне глаза на ту роль, которую он сыграл в моей жизни. В сухом остатке, пожалуй, сделал для меня больше хорошего чем кто-нибудь другой, за исключением близких. И еще Андрей — важный для меня человек — почему-то ушел в важный для меня день. 110 лет назад — 13 декабря 1913 года — не стало моей прапрабабушки Серафимы, могилу которой удалось найти не иначе как чудом в селе Нименьга в тот же самый год, когда я распрощался с АЖУРом. https://dzen.ru/a/X2DS3YsPI0Ll6XDv Интервью «Летописец зла» я взял у Андрея в 2012 году для «МК» в Питере». В этом разговоре он вспоминал о нашей журналистской молодости и о молодости той России, в которой мы сегодня живем. Я не раз брал у Андрея интервью. Он никогда не то, что не «звездил», но и даже особо не правил их. Так же относился и к прочим текстам. На заре нашей совместной деятельности в газете «Смена» он был другим, бился чуть ли не за каждую букву. А потом, когда добился в творчестве, чего хотел, и создал Агентство, расслабился. В АЖУРе работать с ним было легко.
20 лет назад вышла статья «Бандитский Петербург». В ней журналист Андрей Константинов почти открыл Америку. Первым поведал согражданам о великой криминальной революции, которая свершилась в России. С тех пор много воды утекло. Страна пережила окаянные 90-е годы. Но «Бандитский Петербург» (теперь уже толстенная книга) по-прежнему пользуется спросом у читателей. А для Андрея Константинова, который сейчас возглавляет издательский холдинг «Агентство журналистских расследований», это название стало своеобразным «брендом».
— Андрей, для тебя «Бандитский Петербург» — отправная точка?
— Нет. На тот момент, когда вышла эта статья, «Агентство расследований «Смены», которое мы организовали, работало уже почти год, и мы под рубрикой «АРС» сделали много интересных резонансных работ. Например, «Февральский пепел» (о криминальной роли Шутова — советника Собчака) и «Золотую пулю» (расследование обстоятельств покушения на Невзорова). Можно даже сказать, «АРС» к тому моменту начал выдыхаться. И «Бандитский Петербург» в каком-то смысле на некоторое время продлил эту рубрику. Ведь о бандитских раскладах можно было писать 20 лет, что и произошло. Статья тогда наделала шороху. Собчак стучал по трибуне в Мариинском дворце: «Как же так! О них все известно. Почему не принимаются меры!» Предлагал на коллегии ФСК (так в то время ФСБ называлось): раз лидеры известны, а правовых оснований их задерживать нет, значит, надо у них в квартирах отключать электричество, воду… Многие тогда сильно удивились, что юрист говорит подобные вещи.
Но одновременно со стороны власти посыпались упреки в мой адрес, что я очерняю город, порочу его перед иностранцами, и они к нам теперь не поедут. Сами же иностранцы — причем не журналисты, а бизнесмены — после этих моих статей (а всего под заголовком «Бандитский Петербург» я их выпустил 13) стали приглашать меня на свои семинары и, наоборот, благодарили. Говорили, что я улучшаю инвестиционный климат, объясняя, по каким правилам теперь надо играть в России. Да и россиянам никто ведь не объявил, что в стране произошла великая криминальная революция. Они пытались хоть какую-то информацию получить про бритых страшных людей, которые ездили по городу на «девятках». Моим критикам как-то не приходило в голову, что язвы можно вскрывать не с целью размазать гной по столу, а чтобы выздоровел больной организм.
— Где ты брал информацию для статей?
— У меня было много источников в правоохранительной системе – милицейской, прокурорской, чекистской — с некоторыми из этих людей я учился. А связи в бандитской среде появились потому, что я когда-то занимался дзюдо. Очень много борцов, которых я знал по сборной города, сборной университета, как нормальных людей, вдруг ушли в криминал. Причем они не по своей криминальной природе туда ринулись – а просто не видели другого способа самореализоваться, заработать, выжить. И многие думали, что сумеют остаться не запятнанными кровью. Это оказалось иллюзией. Большинство так называемых справедливых бандитов первыми и погибли.
— А тебе самому легко было не перейти грань во взаимоотношениях с криминалом?
— Я не делал подлостей, не занимался доносами. Я делал свою работу. И герои моих статей относились ко мне не как к своему, но как к человеку, которого они знают и который обладает определенными принципами. Возможно, поэтому Костя Могила и Кумарин, воевавшие между собой, когда собрались официально мириться, пригласили меня, чтобы я это засвидетельствовал. Хотя с тем же Кумом у меня было не все гладко, и Кирпич мне конкретно угрожал, а Шутов просто не успел убить нас с нынешним редактором «Фонтанки» Сашей Горшковым — мы уже стояли в очереди на ликвидацию, за нами его люди внаглую ездили. Но, на наше счастье, в этот момент Шутова посадили. А потом он же свой первый рукописный вариант книги «Собчачье сердце» мне передал… Большинство из тех, с кем у меня возникали конфликты, были по жизни конфликтными людьми. Они не только со мной, а со всеми конфликтовали и в итоге находили свой нож или пулю.
— По-твоему, страна освободилась от 90-х годов?
— Да, полностью. Все изменилось кардинально. Тогда был период гангстерских войн, перераспределения власти и капитала. Бандитам было можно все. Они имели политический вес, оказывали серьезное влияние на экономику, на культуру… А потом этот костер начал прогорать. Здесь нет заслуги правоохранительных органов. Просто лидеры насосались денег, захотели респектабельности. Сначала у них получалось, вплоть до того, что они становились депутатами в Госдуме. Но потом повылетали оттуда. Кто-то осел в бизнесе, предпочитая не вспоминать о прошлом. Но большинство все-таки попали в тюрьму или на тот свет. Часто можно слышать: авторитеты, севшие в 90-е, скоро освободятся, и тогда такое начнется… Это полный бред. Во-первых, в тюрьмах их нет — они в те времена не садились надолго. Садились убийцы, а те никогда не были в авторитете. Во-вторых, сейчас другая экономическая ситуация. В-третьих, сильно изменился сам криминальный мир. Пальма первенства в крышевании перешла к людям в погонах.
— Полиция изменилась так же кардинально, как криминальный мир?
— Это странный процесс – две реки, встречаясь, начинают менять друг друга. Бандиты долгое время разлагали милицию, при этом сами старались уйти в респектабельность. На рубеже нулевых годов состоялась великая бандитская демобилизация — распускались целые бандитские армии. Держать такие группировки стало бессмысленно. Лидеры говорили своим людям: идите учиться, теперь нужны юристы, экономисты, а не бойцы. Часть бандитов люмпенизировалась – ушла в уличную преступность. Их перебили, пересажали, или они сторчались на наркотиках. Остальные выучились. Знаю одного, который закончил юрфак и в прокуратуре дорос до неплохих погон. А в милиции, к сожалению, шел обратный процесс. И мы видим, к чему это в итоге привело.
— Объясни, как серия журналистских статей «Бандитский Петербург» превратилась в телесериал. Как такое вообще возможно?
— Да, тут существует путаница. Серию статей «Бандитский Петербург» прочитал известный режиссер Огородников и попросил меня написать сценарий художественного фильма по их мотивам. Ну или хотя бы синопсис на восемь машинописных страниц. И тут же выложил передо мной 2,5 тысячи долларов. Я обалдел – 2,5 тысячи за несколько листочков! Выполнил работу. Огородникову понравилось, но он попросил добавить в первую главу диалогов. Я так увлекся этими диалогами, что начал писать роман «Адвокат». Огородников в итоге денег на съемки фильма не нашел, но благодаря ему я стал писать художественные книги. И позже другой режиссер Владимир Владимирович Бортко захотел снять сериал уже по ним. Впрочем, он тоже деньги не мог найти. Но вот ведь судьба! Я случайно встретил бывшего начальника Уголовного розыска Егоршина, который тогда уже работал вице-президентом одного банка. Он, узнав о наших с Бортко проблемах, говорит: «Президент моего банка – поклонник твоего творчества. Дай-ка я его насчет денег спрошу». И вскоре этот банкир профинансировал сериал. Такое вот стечение обстоятельств. Бортко долго не знал, как сериал назвать. А потом ему попался на глаза мой документальный «Бандитский Петербург», и ему понравилось это название. С тех пор и пошла путаница. Многие думают, что «Бандитский Петербург» — это роман, по которому поставлен сериал. Но такого романа нет. А есть документальная книга, которую мы все время, вот уже 20 лет, дополняем и переиздаем: добавляем новые сюжеты, отслеживаем судьбы героев – кто в каких тюрьмах помирает. И все эти 20 лет книга успешно продается. Общий тираж – уже под 2 миллиона. Для документалки – очень круто. Сейчас в Доме книги можно купить трехтомник. 19 ноября вышел обновленный толстенный томина. А все выросло из той косточки — статьи, которая появилась 20 лет назад. И, кстати, ты имел к ней непосредственное отношение. Помнишь, она же через тебя шла? Ты был тогда замредактора «Смены» и предложил название «Бандитский Петербург». У меня ведь изначально было «Петербург бандитский».
– Да, помню, мы спорили насчет названия… Но, по-моему, ты ошибаешься. Это вроде бы я «Петербург бандитский» предлагал…
— Нет. У меня в тех листках, которые я тебе дал, именно это название было написано. Ты еще спросил: «Почему так?» А я тебе объяснил: это аналогия с «Москвой кабацкой». И второй момент: мой заголовок содержал противопоставление Москве: Петербург — бандитский, потому что Москва – воровская. Питер ведь уникальный город, воры у нас не играли решающих ролей. Питерские — они особенные — здесь даже преступность не такая, как везде. Но ты сказал тогда, что «Бандитский Петербург» лучше звучит, и я согласился…
— Тебя ругали потом за это название. Говорили, что это ты прилепил городу кличку «Криминальная столица».
— Просто фильм «Бандитский Петербург» вышел в тот момент, когда началась кампания против губернатора Яковлева. Одно из обвинений заключалось в том, что он превратил Петербург из культурной столицы в криминальную. Хотя на самом деле это все при Собчаке разворачивалось. И толчок к развитию криминальных структур дали Игры доброй воли. Их называли еще «Игры доброго Толи», потому что под них был разрешен ввоз безакцизного алкоголя, компьютеров и так далее. Многие тогда на «безакцизке» поднялись. И в частности тамбовские — они на испанском вине подпрыгнули, и дальше, сколотив капиталы, пошли на топливный рынок.
— Ностальгируешь по 90-м годам?
— Если только немного по собственной молодости. Мы бегали тогда в драных джинсах, у нас подчас даже не было диктофонов, не говоря уже о машинах. Но вообще-то если ты 20 лет занимаешься тем, чем раньше, то никакой ностальгии нет. Меня все устраивает в плане самореализации. Все эти 20 лет работа продолжалась — мы строили Агентство журналистских расследований.
— АЖУР все еще специализируется на расследованиях, или эта линия затухает?
— Не то чтобы затухает, но ее удельный вес, востребованность в обществе закономерно снижаются. А тогда, в 90-е, как плотину открыли. Затопило все. Потом вода стала сходить…
— Кем ты себя больше ощущаешь – журналистом или писателем?
— Никогда не ощущал себя писателем. Всегда был журналистом. Всегда говорю, что я не писатель, я автор нескольких художественных текстов. Это для меня хобби. Все художественные книжки написал в свободное время от журналистской работы.
— Кто умнее – журналисты или писатели?
— Это как спросить, кто умнее — прокурорский следователь или полицейский опер. Профессии немножко разные. Есть глупые журналисты. А с писателями вообще сейчас беда.
— Имеешь в виду издательский кризис?
— Нет, другое. Прорывных вещей почти нет. Те, кто себя считают большими писателями, преувеличивают собственную значимость. Премий литературных много, а почитать бывает и нечего. Точно так же как в кино. Много фестивалей, все режиссеры увешаны наградами, а сходить не на что.
— Журналистика, по-твоему, тоже деградировала?
— Сильно изменилась не в лучшую сторону. Мы начинали в «Смене», которая в 1992 году была газетой звезд. В какой кабинет ни зайди — сидит звезда и звездит. Нам сильно задерживали зарплату, мы были голодные, нищие. Но работали не за деньги, а за идею. Мне кажется, сейчас молодые журналисты менее романтичны и более меркантильны, чем мы тогда. Хотя все равно есть много хороших ребят. Быть может, все дело в том, что перед нами тогда была целина, а теперь все уже освоено. Нам повезло жить и выжить в интересное время. Мы были Колумбами и называли реки своими именами. У нас была миссия – мы верили, что меняем и спасаем мир.
Анонс
13 декабря 2023 года не стало Андрея Константинова. Не думал, что это случится так рано. В последний раз виделись в конце 2022-го, он выглядел как всегда. Я тогда подарил ему книгу «Своих не бросаю!» о современных чудесах Иоанна Кронштадтского. Андрей тоже своих не бросал. И даже чужих. Его смерть открыла мне глаза на ту роль, которую он сыграл в моей жизни. В сухом остатке, пожалуй, сделал для меня больше хорошего чем кто-нибудь другой, за исключением близких. И еще Андрей — важный для меня человек — почему-то ушел в важный для меня день. 110 лет назад — 13 декабря 1913 года — не стало моей прапрабабушки Серафимы, могилу которой удалось найти не иначе как чудом в селе Нименьга в тот же самый год, когда я распрощался с АЖУРом. https://dzen.ru/a/X2DS3YsPI0Ll6XDv Интервью «Летописец зла» я взял у Андрея в 2012 году для «МК» в Питере». В этом разговоре он вспоминал о нашей журналистской молодости и о молодости той России, в которой мы сегодня живем. Я не раз брал у Андрея интервью. Он никогда не то, что не «звездил», но и даже особо не правил их. Так же относился и к прочим текстам. На заре нашей совместной деятельности в газете «Смена» он был другим, бился чуть ли не за каждую букву. А потом, когда добился в творчестве, чего хотел, и создал Агентство, расслабился. В АЖУРе работать с ним было легко.
20 лет назад вышла статья «Бандитский Петербург». В ней журналист Андрей Константинов почти открыл Америку. Первым поведал согражданам о великой криминальной революции, которая свершилась в России. С тех пор много воды утекло. Страна пережила окаянные 90-е годы. Но «Бандитский Петербург» (теперь уже толстенная книга) по-прежнему пользуется спросом у читателей. А для Андрея Константинова, который сейчас возглавляет издательский холдинг «Агентство журналистских расследований», это название стало своеобразным «брендом».
— Андрей, для тебя «Бандитский Петербург» — отправная точка?
— Нет. На тот момент, когда вышла эта статья, «Агентство расследований «Смены», которое мы организовали, работало уже почти год, и мы под рубрикой «АРС» сделали много интересных резонансных работ. Например, «Февральский пепел» (о криминальной роли Шутова — советника Собчака) и «Золотую пулю» (расследование обстоятельств покушения на Невзорова). Можно даже сказать, «АРС» к тому моменту начал выдыхаться. И «Бандитский Петербург» в каком-то смысле на некоторое время продлил эту рубрику. Ведь о бандитских раскладах можно было писать 20 лет, что и произошло. Статья тогда наделала шороху. Собчак стучал по трибуне в Мариинском дворце: «Как же так! О них все известно. Почему не принимаются меры!» Предлагал на коллегии ФСК (так в то время ФСБ называлось): раз лидеры известны, а правовых оснований их задерживать нет, значит, надо у них в квартирах отключать электричество, воду… Многие тогда сильно удивились, что юрист говорит подобные вещи.
Но одновременно со стороны власти посыпались упреки в мой адрес, что я очерняю город, порочу его перед иностранцами, и они к нам теперь не поедут. Сами же иностранцы — причем не журналисты, а бизнесмены — после этих моих статей (а всего под заголовком «Бандитский Петербург» я их выпустил 13) стали приглашать меня на свои семинары и, наоборот, благодарили. Говорили, что я улучшаю инвестиционный климат, объясняя, по каким правилам теперь надо играть в России. Да и россиянам никто ведь не объявил, что в стране произошла великая криминальная революция. Они пытались хоть какую-то информацию получить про бритых страшных людей, которые ездили по городу на «девятках». Моим критикам как-то не приходило в голову, что язвы можно вскрывать не с целью размазать гной по столу, а чтобы выздоровел больной организм.
— Где ты брал информацию для статей?
— У меня было много источников в правоохранительной системе – милицейской, прокурорской, чекистской — с некоторыми из этих людей я учился. А связи в бандитской среде появились потому, что я когда-то занимался дзюдо. Очень много борцов, которых я знал по сборной города, сборной университета, как нормальных людей, вдруг ушли в криминал. Причем они не по своей криминальной природе туда ринулись – а просто не видели другого способа самореализоваться, заработать, выжить. И многие думали, что сумеют остаться не запятнанными кровью. Это оказалось иллюзией. Большинство так называемых справедливых бандитов первыми и погибли.
— А тебе самому легко было не перейти грань во взаимоотношениях с криминалом?
— Я не делал подлостей, не занимался доносами. Я делал свою работу. И герои моих статей относились ко мне не как к своему, но как к человеку, которого они знают и который обладает определенными принципами. Возможно, поэтому Костя Могила и Кумарин, воевавшие между собой, когда собрались официально мириться, пригласили меня, чтобы я это засвидетельствовал. Хотя с тем же Кумом у меня было не все гладко, и Кирпич мне конкретно угрожал, а Шутов просто не успел убить нас с нынешним редактором «Фонтанки» Сашей Горшковым — мы уже стояли в очереди на ликвидацию, за нами его люди внаглую ездили. Но, на наше счастье, в этот момент Шутова посадили. А потом он же свой первый рукописный вариант книги «Собчачье сердце» мне передал… Большинство из тех, с кем у меня возникали конфликты, были по жизни конфликтными людьми. Они не только со мной, а со всеми конфликтовали и в итоге находили свой нож или пулю.
— По-твоему, страна освободилась от 90-х годов?
— Да, полностью. Все изменилось кардинально. Тогда был период гангстерских войн, перераспределения власти и капитала. Бандитам было можно все. Они имели политический вес, оказывали серьезное влияние на экономику, на культуру… А потом этот костер начал прогорать. Здесь нет заслуги правоохранительных органов. Просто лидеры насосались денег, захотели респектабельности. Сначала у них получалось, вплоть до того, что они становились депутатами в Госдуме. Но потом повылетали оттуда. Кто-то осел в бизнесе, предпочитая не вспоминать о прошлом. Но большинство все-таки попали в тюрьму или на тот свет. Часто можно слышать: авторитеты, севшие в 90-е, скоро освободятся, и тогда такое начнется… Это полный бред. Во-первых, в тюрьмах их нет — они в те времена не садились надолго. Садились убийцы, а те никогда не были в авторитете. Во-вторых, сейчас другая экономическая ситуация. В-третьих, сильно изменился сам криминальный мир. Пальма первенства в крышевании перешла к людям в погонах.
— Полиция изменилась так же кардинально, как криминальный мир?
— Это странный процесс – две реки, встречаясь, начинают менять друг друга. Бандиты долгое время разлагали милицию, при этом сами старались уйти в респектабельность. На рубеже нулевых годов состоялась великая бандитская демобилизация — распускались целые бандитские армии. Держать такие группировки стало бессмысленно. Лидеры говорили своим людям: идите учиться, теперь нужны юристы, экономисты, а не бойцы. Часть бандитов люмпенизировалась – ушла в уличную преступность. Их перебили, пересажали, или они сторчались на наркотиках. Остальные выучились. Знаю одного, который закончил юрфак и в прокуратуре дорос до неплохих погон. А в милиции, к сожалению, шел обратный процесс. И мы видим, к чему это в итоге привело.
— Объясни, как серия журналистских статей «Бандитский Петербург» превратилась в телесериал. Как такое вообще возможно?
— Да, тут существует путаница. Серию статей «Бандитский Петербург» прочитал известный режиссер Огородников и попросил меня написать сценарий художественного фильма по их мотивам. Ну или хотя бы синопсис на восемь машинописных страниц. И тут же выложил передо мной 2,5 тысячи долларов. Я обалдел – 2,5 тысячи за несколько листочков! Выполнил работу. Огородникову понравилось, но он попросил добавить в первую главу диалогов. Я так увлекся этими диалогами, что начал писать роман «Адвокат». Огородников в итоге денег на съемки фильма не нашел, но благодаря ему я стал писать художественные книги. И позже другой режиссер Владимир Владимирович Бортко захотел снять сериал уже по ним. Впрочем, он тоже деньги не мог найти. Но вот ведь судьба! Я случайно встретил бывшего начальника Уголовного розыска Егоршина, который тогда уже работал вице-президентом одного банка. Он, узнав о наших с Бортко проблемах, говорит: «Президент моего банка – поклонник твоего творчества. Дай-ка я его насчет денег спрошу». И вскоре этот банкир профинансировал сериал. Такое вот стечение обстоятельств. Бортко долго не знал, как сериал назвать. А потом ему попался на глаза мой документальный «Бандитский Петербург», и ему понравилось это название. С тех пор и пошла путаница. Многие думают, что «Бандитский Петербург» — это роман, по которому поставлен сериал. Но такого романа нет. А есть документальная книга, которую мы все время, вот уже 20 лет, дополняем и переиздаем: добавляем новые сюжеты, отслеживаем судьбы героев – кто в каких тюрьмах помирает. И все эти 20 лет книга успешно продается. Общий тираж – уже под 2 миллиона. Для документалки – очень круто. Сейчас в Доме книги можно купить трехтомник. 19 ноября вышел обновленный толстенный томина. А все выросло из той косточки — статьи, которая появилась 20 лет назад. И, кстати, ты имел к ней непосредственное отношение. Помнишь, она же через тебя шла? Ты был тогда замредактора «Смены» и предложил название «Бандитский Петербург». У меня ведь изначально было «Петербург бандитский».
– Да, помню, мы спорили насчет названия… Но, по-моему, ты ошибаешься. Это вроде бы я «Петербург бандитский» предлагал…
— Нет. У меня в тех листках, которые я тебе дал, именно это название было написано. Ты еще спросил: «Почему так?» А я тебе объяснил: это аналогия с «Москвой кабацкой». И второй момент: мой заголовок содержал противопоставление Москве: Петербург — бандитский, потому что Москва – воровская. Питер ведь уникальный город, воры у нас не играли решающих ролей. Питерские — они особенные — здесь даже преступность не такая, как везде. Но ты сказал тогда, что «Бандитский Петербург» лучше звучит, и я согласился…
— Тебя ругали потом за это название. Говорили, что это ты прилепил городу кличку «Криминальная столица».
— Просто фильм «Бандитский Петербург» вышел в тот момент, когда началась кампания против губернатора Яковлева. Одно из обвинений заключалось в том, что он превратил Петербург из культурной столицы в криминальную. Хотя на самом деле это все при Собчаке разворачивалось. И толчок к развитию криминальных структур дали Игры доброй воли. Их называли еще «Игры доброго Толи», потому что под них был разрешен ввоз безакцизного алкоголя, компьютеров и так далее. Многие тогда на «безакцизке» поднялись. И в частности тамбовские — они на испанском вине подпрыгнули, и дальше, сколотив капиталы, пошли на топливный рынок.
— Ностальгируешь по 90-м годам?
— Если только немного по собственной молодости. Мы бегали тогда в драных джинсах, у нас подчас даже не было диктофонов, не говоря уже о машинах. Но вообще-то если ты 20 лет занимаешься тем, чем раньше, то никакой ностальгии нет. Меня все устраивает в плане самореализации. Все эти 20 лет работа продолжалась — мы строили Агентство журналистских расследований.
— АЖУР все еще специализируется на расследованиях, или эта линия затухает?
— Не то чтобы затухает, но ее удельный вес, востребованность в обществе закономерно снижаются. А тогда, в 90-е, как плотину открыли. Затопило все. Потом вода стала сходить…
— Кем ты себя больше ощущаешь – журналистом или писателем?
— Никогда не ощущал себя писателем. Всегда был журналистом. Всегда говорю, что я не писатель, я автор нескольких художественных текстов. Это для меня хобби. Все художественные книжки написал в свободное время от журналистской работы.
— Кто умнее – журналисты или писатели?
— Это как спросить, кто умнее — прокурорский следователь или полицейский опер. Профессии немножко разные. Есть глупые журналисты. А с писателями вообще сейчас беда.
— Имеешь в виду издательский кризис?
— Нет, другое. Прорывных вещей почти нет. Те, кто себя считают большими писателями, преувеличивают собственную значимость. Премий литературных много, а почитать бывает и нечего. Точно так же как в кино. Много фестивалей, все режиссеры увешаны наградами, а сходить не на что.
— Журналистика, по-твоему, тоже деградировала?
— Сильно изменилась не в лучшую сторону. Мы начинали в «Смене», которая в 1992 году была газетой звезд. В какой кабинет ни зайди — сидит звезда и звездит. Нам сильно задерживали зарплату, мы были голодные, нищие. Но работали не за деньги, а за идею. Мне кажется, сейчас молодые журналисты менее романтичны и более меркантильны, чем мы тогда. Хотя все равно есть много хороших ребят. Быть может, все дело в том, что перед нами тогда была целина, а теперь все уже освоено. Нам повезло жить и выжить в интересное время. Мы были Колумбами и называли реки своими именами. У нас была миссия – мы верили, что меняем и спасаем мир.
«Курсы выживания» в Сертолово как зеркало военной реформы министра Сердюкова
