Окно в прошлое на моих предков-священников
Иоанникий Юсов — последний дореволюционный настоятель Соловецкого монастыря — брат моего прапрадеда по материнской линии. Под влиянием и с помощью Иоанникия мой прадед и его тезка Иван Юсов стал священником.
Будучи поглощен поисками предков по отцовской, казачьей линии, я долгое время совсем не занимался материнской. Психологически это понятно. Я рано, во втором классе лишился отца, и никогда не видел родни с этой стороны. А с материнской линией все было в порядке. Тут родни было много, и о предках я свою бабушку и тетушек не расспрашивал. А сами они не говорили. Лишь однажды бабушка обмолвилась, что Юсов был настоятелем Соловков. Я, пацан, не придал этому значения. Подумал, что это не более чем семейная легенда… И вот представьте, сразу после выхода в 2014 году книги «Воскрешение Лазаря», после своеобразной уплаты долга предкам по отцовской линии, у меня вдруг сама собой начала разматываться материнская. Которая оказалась священнической, но ни я, ни большинство моих родственников, не знали. Всего один клик на фамилию Юсов выдал мне на экране компьютера последнего и едва ли не самого выдающегося дореволюционного настоятеля Соловецкого монастыря. В 2015 году я узнал, что в 1915-м (то есть ровно 100 лет назад) мой прадед в Архангельске был рукоположен в священники. Тогда же, в 2015-м я побывал на Соловках. Остановился в гостинице, на стене висело фото под стеклом — какой-то вид монастыря, очевидно сделанный в белую ночь. Особого значения я этому не придал. Но когда пришел в монастырь, узнал, что это был не просто вид — а именно вид на настоятельский дом, прямо на окна, за которыми когда-то жил Иоанникий. Это фото на стене было для меня, словно окно в прошлое. А на следующий день выяснилось, что приехал я удивительно вовремя. В монастыре шла реконструкция и незадолго до моего приезда была найдена могила Иоанникия Юсова. Так что мне было, где преклонить ноги в память о предке, оказавшемся сильным, выдающимся человеком с красивой и героической судьбой. А журнал «Ваш тайный советник» подарил возможность о нем написать.
Монастырские смуты случились и в других известных монастырях. Зачастую там было все то же самое. Истинный мотив — недовольство строгим настоятелем, пытавшимся навести в обители порядок. Метод — доносы в Синод с жалобами на «неправильную хозяйственную деятельность» и «нецелевые расходы».
Оптинская смута. 1910–1912 годы. Часть братии Оптиной пустыни выступила против настоятеля. И хоть злоупотребления не подтвердились, Синод, желая пресечь тяжбу, которую уже подогревали внешние силы — заинтересованные журналисты, придворные юродивые и т. д., удалил из монастыря управляющего скитом Варсонофия, который через год после этого умер.
Афонская смута. 1909–1913 годы. Захватила три из четырех русских монастырей на святой горе. Причина — богословский спор о почитании Имени Божия. Бунтарями «имяславцами» командовал бывший гусар иеросхимонах Антоний. Смутьяны изгоняли настоятелей и устроили нечто вроде своей республики. Для ее ликвидации Россия послала на Афон войска. Более 800 монахов‑бунтовщиков на кораблях были возвращены в Россию.
Глинская смута. 1908–1912 годы. На нее часть монахов подбил отставной генерал-лейтенант Митропольский, живший по соседству с Глинской пустынью. Подговорил монахов выступить против строгого настоятеля Иоанникия, требовавшего дисциплины. Доносы не подтвердились, тем не менее Синод удалил 70‑летнего старца из обители.
В разделе «Предки» можно прочесть и о других моих предках-священниках. У многих из них финал был трагическим. Другого пра-прадеда Виталия Попова (отца прабабушки) расстреляли в 1920 году за то, что отслужил молебен после ухода большевиков из Нименьги. И сегодня эта заброшенная красивая деревянная церковь с падающей «пизанской» колокольней смотрится памятником моему предку. А его старший брат Алексей Попов, протоирей Лальского собора под Вологдой, был депутатом III Государственной думы и написал замечательную, очень честную книгу «Записки причетнического сына» о дореволюционной жизни священников.
